Через два дня в МГАХИ им. В. И. Сурикова
В группу сокурсниц врезалась ещё одна подружка
- Девки, слушайте сюда, семинар по менеджменту будет вести не какой-то хрен с горы, а сама Халитова
- А кто это?
- Дура, это же известная галеристка.
Студенты наперебой стали обсуждать услышанную новость:
- Ого, это на неё два года назад покушение было?
- Не на неё, а на её брата и не покушение, а убили.
- Про брата я тоже слышала, но вроде и на неё было покушение
- Ну может быть, только говорят она сама перебила всех бандитов.
- Ну что за чушь? Откуда вы это всё знаете?
К маленькой группе подходили и подходили новые студенты
- Знаю, у меня знакомая в галерее работает, она тогда к Халитовой на собеседование приходила.
- И что? Тай ей сразу рассказала о покушениях на себя?
- Нет, конечно.
- А я слышала, что она красавица и лесбиянка и всё время ходит с отпадной красоты телохранительницей. Интересно, и к нам с ней придёт?
- Ой девки, я уже возбуждаюсь.
- Чо ты гонишь нам? Ты такая же лесбиянка как я балерина – это сказала, здоровенная девица, которой в пору гири тягать. – вот я лесбиянка.
- А чего тебе остаётся-то? С   парнями тебе не светит, если только поймать, какого-нибудь заморыша, повезёт в подворотне.
- Что?
- Хватит дурить, одно и тоже от вас обеих, отойдите в сторонку и чокайте там друг другу.
- Да ты сама отойди, тоже мне командир…
- Когда семинар будет, я что-то не в курсе?
- Через три дня, после третьей пары в аудитории 42.
- Блин, у меня курсы по вождению будут. Чёрт с ними пропущу. На Халитову нужно сходить.

Деканат три дня спустя
К концу третьего дня учебное заведение бурлило в ожидании Халитовой, желающих попасть на семинар оказалось гораздо больше самых оптимистичных предположений.
Декан факультета живописи Латинский Виктор Максимович, взял чашечку кофе с подноса, приготовленного секретаршей, и с интересом посмотрел на Карташевича.
- Семён Яковлевич, родненький, Вы кого к нам пригласили? Такое впечатление, что к нам едет рок звезда. Мы уже поменяли аудиторию на самую большую, и то не уверен, что все желающие поместятся.
- Я сам не ожидал такого эффекта.
- Я слышал о Халитовой, но не представлял, что она такая известная личность. А уж то, что её наша молодёжь знает, совсем сюрприз. Оказывается, они хоть что-то знают.  Как вам удалось её заманить?
- Случайно получилось, встретились в ЦДХ, я её знаю уже лет десять, перекинулись словцом, по старой памяти и я ей пожаловался на жизнь, что к студентам толковые и успешные люди из профессии не приходят. А с кого им брать пример? С бездарей что ли? А она, возьми да и согласись прийти к нам на замену.
- Да повезло. А что, правда, на неё было покушение два года назад, как сплетничают студентки?
- Про покушение на неё ничего не знаю. Знаю, что брата её убили, два года назад, но он к антикварному бизнесу сестры не имел никакого отношения. Он занимался строительным бизнесом и успешно, и видимо это кому-то не нравилось.
- Понятно, ну что делать время такое. Ладно, пойду. Нужно ещё кое-что успеть сделать до прихода Халитовой, вот ведь как, и я поддался ажиотажу, интересно.

Семинар Халитова
- Семён Яковлевич, вы же говорили, что будет человек тридцать? А мне кажется, что гораздо больше… Не уверена, что я справлюсь перед таким количеством народа - Светлана, с удивлением, смотрела на большую толпу студентов у входа в аудиторию.
- Вы, оказывается популярный человек, что поделать. Уверен, что справитесь. Они все, уже заранее, в восторге от Вас. Сдается мне, вам и говорить ничего не нужно, достаточно выйти и всё.
- А вдруг наоборот, все ждут от меня каких-то откровений, а я буду рассказывать банальные и прозаические вещи. И кстати, как же мне увидеть Воронину, не говоря о том, чтобы поговорить с ней?
- Что-нибудь придумаем. Сейчас уж делать нечего, давайте начинать.
Светлана прошла сквозь толпу студентов, приглашая всех в аудиторию, поднялась на кафедру, повернулась и молча, оглядела зал. Как ни удивительно, но этого оказалось достаточно, чтобы наступила полная тишина. Она улыбнулась произведённому эффекту, выдержала театральную паузу, и начала.
-  Здравствуйте коллеги, спасибо, что собрались в таком количестве и надеюсь, что вам будет интересно. Разговор у нас сегодня, пойдёт о менеджменте, а в менеджменте самое главное общение с клиентами. Как правило, это продажи. Отсюда вопрос, какие способы продаж искусства вообще и живописи в частности мы знаем? Ну, кто мне назовёт способы продаж живописи? Смелее. – Она немного подождала, но тишину не нарушил ни один звук. - Нет идей?
Светлана намертво захватила внимание аудитории. Поразительно, казалось бы, ничего важного ещё не прозвучало, а признание авторитета было настолько сильным, что молодых и задорных слушателей охватила некоторая робость. Она поняла это, и ослабила хватку.
- Тогда подсказываю – один из способов продаж это галерейный способ. Да - да вот так просто. А вы думали я, сейчас, какой-нибудь марсианский назову?  Нет, всё просто, потом остановимся подробнее, на тонкостях галерейных продаж, а сейчас перечислим следующие способы. Второй… - она опять посмотрела на аудиторию, втягивая студентов в процесс общения. - Ну как есть идеи? Нет? Второй способ - аукционный. Неожиданно да? – Зал выдохнул, повеселел и включился в совместную работу. Обстановка начала смягчаться, и настроение слушателей, из настороженного поменялось на рабочее.  - Ну ладно, идём дальше. Это понятные и всем известные способы, но есть и третий – дилерский. Существует такая группа людей, которая называется - арт дилеры. Это люди сами по себе, у них нет картин, и у них нет денег, но. Но у них есть связи. Связи среди потенциальных покупателей, и связи среди галерей. И, конечно, у них есть знания. С одной стороны, они знают кому из богатых покупателей, в данный момент, что нужно, а с другой стороны, хорошо представляют в какой галерее, что есть. Знание, как говорится, великая сила.
                 Вот, три способа продаж живописи и других нет. У каждого из них есть свои плюсы и свои минусы. Начнём с галерейного способа продаж. Казалось бы, всё понятно - есть галерея, в ней висят картины. Потенциальный покупатель приходит туда, выбирает, и покупает. Так? Нет, совсем не так. Вернее, на дешёвых картинах – да, так. Они и висят на стенах, а вот дорогие картины на стены не вешают. Какие картины считать дорогими? Те, что стОят больше ста тысяч долларов. Следует оговориться, что всё, что я сейчас говорю, относится, в большей степени, к антикварной живописи. У торговли современной живописью, всё немного иначе, но это мы в конце обсудим, если останется время.
И так, что главное для покупателя?
Главное для него то, что он покупает нечто редкое и уникальное, что в общем-то правда. Картина это всегда индивидуальная вещь, за исключением сувенирных поделок, которых полно на Крымской набережной. Поэтому когда покупатель приходит в галерею, он хочет некоторого эксклюзива, и редкости. А то, что висит на стенах месяцами, и не продаётся, редкостью быть не может. Поэтому все приличные картины убраны в специальный чуланчик, красиво называющийся – запаснИк. И когда галерейщик видит, в пришедшем к нему человеке реального, серьёзного покупателя, а у них на это глаз ой, как намётан. Он говорит ему: - «Надо же, как вы удачно зашли. Вот только что принесли очень хорошую и редкую картину, я её даже выставить не успел. А как только выставлю, так её тут же с руками оторвут. Вам повезло, есть возможность всех опередить». – и показывает покупателю картину из запасничка. И всё. Все довольны. Покупатель доволен потому, что ему повезло и он покупает редкую вещь, а продавец доволен потому, что продал.
Аудитория слушала затаив дыхание, впитывая каждое слово и каждый жест…

Семинар группа студентов в центре зала
- Потрясающая, она просто потрясающая, хотя и не такая красавица, как говорили.
- Да, не модель, но стильная и шикарная
- А где же её телохранительница?
Воронина слушала сокурсниц и, еле удерживалась от того, чтобы не шикнуть на них. – «Вот курицы, им рассказывают серьёзные вещи, а они  о чём думают? И при этом ничего не понимают в красоте – Халитова красавица, одни глаза чего стоят. А осанка, какая? Среднего роста, но держится так, что все вокруг кажутся шибзиками, просто мелочь пузатая. Вот это женщина... и умная, и властная. Ей хочется подчиняться. Ей и заставлять никого не нужно – скажет и все побегут сами наперегонки. Я точно побегу». – Она ревниво оглядела аудиторию.  – «Пришли как в цирк, не слушать, а поглазеть. Сейчас начнут фыркать - «Фу какая гадость, сплошное купи-продайство, а мы тут все из себя цацы высоким искусством занимаемся». Ничем вы тут не занимаетесь, в лучшем случае будете пейзажики с берёзками рисовать, да на жизнь жаловаться… А вон там, с ней - успех, красивая жизнь. Вот к чему нужно стремиться». – Воронина, с наслаждением, смотрела на Светлану, и смаковала каждое её слово.   
Халитова, тем временем, закончила общее описание второго, аукционного способа продаж и остановилась на сравнении его с галерейным.
- Так что же лучше для владельца картины, если он хочет её продать? Отнести картину в галерею или на аукцион? Однозначного ответа нет, и там и там есть свои плюсы и свои минусы. Перечислим плюсы в галерейном способе: первый и главный - если галерея не сможет продать картину, то никакого вреда от этого не будет. Кроме владельца картины и самой галереи, никто больше об этом не будет знать. Это очень важно, потому что в случае «не продажи» на аукционе, этот факт будет известен всем, кто следит за торгами. Но что ещё хуже «не продажа» попадёт в специализированные информационные базы. Скажу два слова об этом. В мире существует три специализированных сайта, которые собирают статистику аукционных продаж. Это американский Artnet, французский Artprice и как это не удивительно, российский Artinvestment, который специализируется на российских художниках, и в этой части далеко превосходит и Artnet и Artprice. Чем плохо то, что картина выставлялась на аукцион, и не продалась? Казалось бы, ну не продалась и ладно, в другой раз продастся. Ан нет, любой негатив, связанный с картиной, тут же влияет на её дальнейшую судьбу. Например, слух, что к подлинности картины есть вопросы, может поставить на ней крест, и владелец никогда не сможет продать её. Только слух, слышите - не факт. Почему? Потому что проблема подделок стоит очень остро, и люди бояться связываться с картинами, вокруг которых существует хоть малейшая неясность. А «не продажа» на аукционе сразу вызывает ряд вопросов, особенно если картина хорошая. Что не так? Цена завышена, или у профессионалов возникли сомнения в её подлинности? И этих двух вопросов достаточно, чтобы на всякий случай, в дальнейшем, картину не рассматривали в качестве покупки.
     Означает ли этот жирный минус аукционного способа продаж, что с аукционами лучше не связываться? Конечно нет. Потому что максимальную сумму продажи владелец может получить именно на аукционе. На аукционе всё понятно и открыто. Вот каталог торгов, вот зал, в нём люди, которые пришли покупать. Ты и сам можешь прийти, и  посмотреть, как будут, или не будут торговаться за твою картину. В галерее же, вы никогда не узнаете, за сколько они продали вашу работу. Галерея, когда берёт у владельца картину на реализацию, сразу обговаривает с ним её цену. Они спрашивают: - Сколько вы хотите получить за картину? Допустим, вы разбираетесь в этом, и называете сумму, например миллион. Они про себя прикидывают, что продать смогут за два, и соглашаются. Или наоборот понимают, что дороже чем за пятьсот тысяч никто не купит, и тогда говорят: - Нет, это сейчас дорого, за такие деньги покупателей нет, и после этого, предлагают - двести пятьдесят. Что вам делать? Как вариант, идти в другую галерею, и там повторить тоже самое, или плюнуть, и согласиться на двести пятьдесят. Что обычно и делают владельцы. После того как вы обговорили цену и ушли, галерея начинает показывать картину клиентам и за сколько её, действительно продаст, вам не скажет никогда. Может быть, в два раза дороже, а может быть в три. И не зависимо от того, за сколько будет продана картина, вы получите только заранее оговоренные деньги. Неожиданно? А вы думали галерея по-честному, возьмёт свою комиссию и всё? Да? Как бы не так, но в этом, и есть главная разница между двумя способами: галерейным и аукционным.

Халитова посмотрела на часы, и удивилась, что пролетело уже полтора часа.
- Ого, давайте сделаем перерыв на пятнадцать минут. Меня просили через час сделать, да мы с вами увлеклись немного.
- Не нужно перерыв, давайте дальше - донеслось со всех сторон.
- Ну, кому-то не нужно, а кому-то нужно. Коллеги – пятнадцать минут и мы продолжим.
Светлана вышла в коридор подышать, и её сразу обступили студенты со своими насущными вопросами:
- Что нужно, чтобы устроиться на работу в галерею?
- Как раскрутиться молодому художнику?
- Сколько стоит провести выставку?
- Где продавать свои картины?
- Как стать экспертом?
Вопросы сыпались,  и сыпались без остановки. Сквозь толпу к Светлане протиснулся, Карташевич.
- Ребята, имейте совесть дайте отдохнуть лектору.
- Ничего-ничего, я не устала. Коллеги я отвечу на все вопросы не переживайте, но в аудитории. То, что вы спрашиваете, может быть интересно всем. – Она записала в блокнотик наиболее важные вопросы и, извинившись, отошла в сторонку, вместе с Семенном Яковлевичем. 
- Ну как? Вроде нормально, слушают.
- Не то слово, фурор. Сидят как мышки, у вас большой талант выступать на публике. Так держать молодёжную аудиторию, дано очень немногим.
- Ну и хорошо. – Она посмотрела на часы – Пора продолжать. -  И пошла обратно в аудиторию. Зал потихоньку заполнился.
- Мне в перерыве задали много интересных вопросов, давайте так: - я специально оставлю полчаса в конце для ответов. А сейчас отвечу на один важный вопрос, вот он: - Что нужно знать для того чтобы работать в галерее? Вопрос важный потому, что имеет прямое отношение к теме сегодняшней лекции. Ответ простой - чтобы работать в галерее, нужно знать художников и их творчество. Как правило, у каждого художника есть разные периоды его творчества: становление, расцвет и упадок. Имейте в виду, периоды эти не всегда связаны с возрастом. От того, в какой период создана картина, очень сильно зависит её цена. Яркий пример Лентулов. Один из главных художников авангардистов начала двадцатого века. А кстати, знаете, что на самом деле имеет значение во всей русской культуре? Мы ведь с вами привыкли гордиться своей великой культурой, и по праву считаем себя культурной нацией. А что на самом деле в мире, признаётся нашим, культурным достижением? Думаете Айвазовский, Левитан, Шишкин? Или возьмём шире – Пушкин, Чайковский? Ничего подобного, Айвазовских в Европе своих навалом. Прекрасных маринистов там хоть отбавляй, только стоят они там гораздо дешевле. Наша классика восемнадцатого девятнадцатого веков, это никакое не достижение, а копирование европейской школы. Все наши художники учились в Европе, писали на холстах из Европы и красками сделанными там же. А вот действительным культурным прорывом, был как раз русский авангард 1900 – 1920 –х годов. Яркие представители его: Малевич, Кандинский, Ларионов, Удальцова, Гончарова, Клюн, Лентулов и так далее. Вот это признаётся всем миром, и действительно являлось новым и прогрессивным, оказавшим влияние, на развитие всей мировой культуры. Как следствие, картины этих художников стоят очень дорого.
                Но вернёмся к нашему примеру с Лентуловым, большинство его работ находится в музеях и все картины, что написаны им до 1920-го года стоят миллионы долларов. Одна беда, они крайне редко появляются в продаже. Их нет на рынке. И если даже, у вас есть эти миллионы, и вы захотите купить авангардную картину Лентулова. Вам это не удастся сделать. А вот то, что он создавал после 1920-го года, ни стоит ничего. Почему? Потому что он перестал писать авангардные работы, и стал обычным, скучным реалистом, каких много. Вот такие вещи при работе в галерее знать необходимо. И от вас будут ждать таких знаний, когда вы придёте на собеседование. Брать на работу человека, и потом заниматься его образованием никто не будет.
                 После того как вы устроитесь на работу, большую часть времени, вам придётся заниматься и исследованием творчества художников, и исследованием всего, что связано с картинами, которые вы продаёте. Потому что продаёте вы не столько картины, сколько истории с ними связанные. Картина, как и любая антикварная вещь, мгновенно поднимается в цене, если связана, либо с исторической личностью, либо с историческим событием. Ну, например, одна и та же шпага или табакерка, будет отличаться в цене в десять, а то и в тысячу раз, от такой же, если ею владел Наполеон. Смысл и движущая сила торговли антиквариатом в том, что люди хотят владеть кусочком истории, и готовы за это, очень дорого платить. Так же и картины, если с картиной связана какая-то история, или событие, или достижение, то это повышает её стоимость в разы.
Тут из зала раздалась скептическая реплика
- А, какие такие, особенные истории связаны с нашими картинами?
- Очень хороший вопрос, скептический, но хороший. Вы думаете, что, что-то интересное может быть связано только с мировыми зарубежными именами? Кто мне скажет, какие картины знают все?
Из зала тут же послышали названия
- Джоконда, Чёрный квадрат…
- Правильно именно эти две картины знают все. Думаю даже, что Чёрный Квадрат известнее Джоконды, но чаще всего в ироническом смысле. Даже скорее в нарицательном, хотя это очень ошибочное мнение, влияние Чёрного Квадрата на мировую культуру неоценимо. Но это настолько глубокий и долгий разговор, что лучше посвятить этому отдельную лекцию. А вот Джоконда, что в ней такого?
- Её написал Леонардо Да Винчи, а он гений.
- У Джоконды непонятно выражение лица.
- Правильно, кто это сказал? Поднимите руку.
В зале поднялась рука, и все головы повернулись в её сторону. – Да это всем известно. – Раздался тот же скептический голос, с другой стороны зала.
Светлана быстро отреагировала – Всем известно, но вовремя сказала только эта девушка. Как Вас зовут?
- Люба Воронина
Светлана внимательно и оценивающе посмотрела на Воронину, отметив про себя – «Надо же, как получилось, пришла посмотреть на неё и вот, она сама выделяется из всей толпы. Неплохо».
- Спасибо Люба, вы правы, именно в этом главная загадка Джоконды. Вопрос, над которым бьются искусствоведы: - Как она улыбается, скептически или приветливо? Ну, и конечно техника, в которой выполнен этот портрет, мягкость линий и так далее. Кстати, ещё одна загадка этого портрета в том, что Леонардо писал его пятнадцать лет, и так и не отдал его Моне Лизе. Насколько всё это правда, вопрос к тем самым искусствоведам и историкам, но согласитесь, что именно эта информация интересна людям, которые смотрят на портрет.
                Теперь, что касается скептической реплики, относительно историй вокруг наших российских картин. Например, многие знают портрет «Марии Лопухиной» кисти Боровиковского, который висит в Третьяковке в Лаврушинском переулке. Но мало кто знает, что это не менее загадочный портрет, чем Джоконда. Во-первых, у Марии Лопухиной тоже меняется выражение лица. Во всех канонических описаниях она улыбается приветливо. Но это не так, иногда она улыбается скептически, а иногда брезгливо. Возможно, что степень настроений её улыбки меняется в зависимости от дня, когда ты на неё смотришь. Многие отмечают, что в один день она смотрит на тебя нормально, а в другой с явной неприязнью. Одно точно - освещение здесь ни при чём. Но это не всё, в отличии от Джоконды, загадки в картине не ограничиваются улыбкой. – Светлана повернулась к помощнику на компьютере, - вы можете найти в интернете изображение этой картины и вывести его на экран проектора?
- Да сейчас сделаю – он постучал клавишами клавиатуры и, через несколько секунд, на экране появился портрет Лопухиной.
- Спасибо. Ну что, как она смотрит на вас? – В зале зашушукались - Обратите внимание на розы возле её левой руки, на которую она опирается. Что мы видим? Они завяли. Это, мягко говоря, странно и совсем не характерно, для таких портретов. Портрет парадный, написанный ко дню свадьбы. В таких портретах, обычно, всё цветёт и благоухает. Более того, фон и окружающие предметы символические, и должны были подчёркивать, звание, красоту, богатство, и статус.  А тут нА тебе, увядшие розы. Художник что-то почувствовал, предвидел, или назло чему-то, так поступил? Может быть, у него не заладились отношения с этой девушкой? Боровиковский, ведь, на тот момент, находился в расцвете творчества. Он сорокалетний успешный художник, от заказов нет отбоя, в том числе есть заказы от царской семьи. К тому же хорош собою, и наверняка привык к успеху у женщин, кстати, женат так и не был. А тут, возможно, что-то не задалось? Может быть поэтому, на него так неприязненно смотрит Мария Лопухина, которой всего-то восемнадцать лет? Загадка.
        К сожалению, подробностей написания портрета нет. Но увядшие розы оказались пророческими, Мария умерла через три года после написания портрета. Ходили даже слухи, что это портрет забрал у неё жизнь. Правда, были и другие слухи, что это её отец, известный мистик и масон, сумел вселить душу умирающей дочери в её портрет.- Светлана обвела взглядом притихшую аудиторию, и продолжила. - А что же муж Марии? Говорили, что брак был несчастливым, и что именно это, явилось причиной её смерти – отсутствие любви. Сам муж тоже, ненадолго пережил свою жену, он умер через три года после неё, хотя был совсем не старый, всего на десять лет старше Марии. Ему было тридцать два года. По нынешним меркам – молодой человек. С чего бы ему умирать?

Светлана сделала эффектную паузу, и вопросительно осмотрела зал.
- Думаете это конец истории? Нет, это только начало. Портрет Мари Лопухиной очень быстро приобрёл дурную славу. По семьям стал распространяться слух, что стоит молодой незамужней девушке посмотреть на него, как девушка начинала чахнуть, и очень быстро умирала. Существуют, чуть ли не письменные свидетельства, врачебных заключений, подтверждающие десятки смертей молодых дворянок. Ажиотаж схлынул, лишь тогда, когда Третьяков выкупил портрет и повесил его в  своём музее. Сейчас, вроде бы не слышно о его пагубном влиянии, но я бы сильно не советовала подходить к нему одиноким девушкам, особенно если они, только что расстались с любимым человеком.
В зале стояла абсолютная тишина, рассказ произвёл невероятно сильное впечатление, на аудиторию.
- Думаете это всё? Нет, опять не всё. Про художника забыли? Думаете, он счастливо отделался от этой истории? Нет, у него тоже всё пошло наперекосяк. Он с чего-то вдруг, увлёкся мистицизмом, вступал несколько раз, в различные секты и умер, в не очень хорошем душевном состоянии. Всё-таки, что-то случилось во время написания этого портрета.
Зал потрясённо молчал, переваривая услышанное.
- Ну что же, вернёмся к теме нашей лекции.
Слушатели недовольно загудели – и опять, тот же голос, но уже без скептической нотки, выразил общее желание – Ещё расскажите, что-нибудь такое.
- Ещё? Вот как. Всё-таки история увлекла вас? И я уверяю, что будь вы покупателем, Вы не задумываясь купили бы эту картину, заплатив раз в десять дороже. Хорошо, давайте продолжим. Все мы знаем мастера романтического пейзажа Саврасова. И конечно его знаменитую картину «Грачи прилетели», но немногие знают о другой его очень мощной картине - «Сухарева башня», которая находится в Государственном Историческом музее Москвы. И поверьте, это не менее загадочная картина, чем портрет Лопухиной. – Она ещё раз попросила помощника на компьютере помочь ей, найти и вывести на экран, картину.
Пока тот клацал мышкой и клавиатурой, Светлана продолжила.
- Два слова о самой Сухаревой башне. По общепринятой версии, её приказал построить Пётр Первый, в благодарность полковнику стрельцов Сухареву, за то, что тот, со своим полком, остался верен Петру во время стрелецкого бунта. Тут начинаются вопросы, и первый из них: – Так ли это? Потому, что Сухаревской её стали называть, уже после смерти Петра, а при нём её называли «Сретенской по Земляному Городу». Да и полк был расформирован, через пару-тройку лет, после бунта. Так что, первый вопрос: - Для чего построена башня, и почему так называется? С моей точки зрения, открыт. Второй вопрос: – Почему у башни, такая странная форма и цвет? А вот и картина Саврасова появилась на экране, спасибо. Посмотрите, насколько башня выделяется среди окрестных домишек. Только её высота, уже вызывала уважение – больше шестидесяти метров. Башня стала городской достопримечательностью, но очень скоро приобрела репутацию таинственного, колдовского места. Дело в том, что в верхних этажах башни, оборудовал свою мастерскую, небезызвестный Яков Брюс, соратник Петра, прозванный в народе чернокнижником и колдуном. 
                 Есть несколько мест в Москве, связанных с деятельностью этого человека. Например, на пересечении Старой и Новой Басманных улиц, существует старинный особняк, на стене которого сохранилась странная ниша, в виде крышки гроба. В этой нише располагались вечные часы, изготовленные Яковом Брюсом. По легенде, за них не расплатились должным образом, и он проклял часы, сказав: - «Пусть они показывают только несчастья». С тех пор ниша окрашивается в красный цвет накануне каких-то катастроф или несчастий, а иногда на ней проступает портрет самого Брюса или изображение креста, с указанием, где спрятан клад колдуна. И тот, кто начинает искать этот клад, через некоторое время странным образом погибает. 
               Вернёмся к картине Саврасова «Сухарева башня». В ней, в полной мере отражены, все эти легенды и настроения. Посмотрите, насколько зловеще и таинственно, возвышается башня над домиками. А круг ворон над ней, ужас да и только. По легенде, именно в башне, Яков Брюсс спрятал свою чёрную книгу, которая открывала ему все тайны. Если вы думаете, что это сказки, то как объяснить, что Иосиф Сталин дал личное распоряжение снести башню? И никакие петиции архитекторов не смогли ничего изменить. Башню снесли. Но как? Как в то время сносили, например, церкви? Брали динамит, и взрывали. А тут? А тут разбирали по кирпичику, ряд за рядом. Почему? Потому что искали, эту самую книгу. И даже, говорят, нашли какие-то книги, но нужной, среди них не было.
                Однако, это не значит, что книги нет. Её поиски продолжаются до сих пор, и есть основания думать, что в картине есть подсказки, о том, где она спрятана. Почему? Да потому, что Саврасов на себе испытал влияние проклятья. После написания этой картины, дела у него пошли плохо.  Он начинает пить, его выгоняют из училища живописи и ваяния, где он служил преподавателем. И, в конце концов, жизнь его заканчивается в нищете и алкоголизме.

Светлана обвела взглядом притихшую аудиторию.

- Что нагнала на вас страху? Теперь в музеи ни ногой? Хватит страшных историй, давайте вернёмся к основной теме лекции…

Наше время Танич
- Да?
- Татяна Николаевна, к вам приехали.
- Кто?
- Говорят, вы в курсе.
Татьяна услышала  отдалённый разговор в трубке
- Как? Как представить? Артёмова?
- Я поняла, поняла, кто это. Скажи, что я спускаюсь. – Ох, как вовремя.
Татьяна быстро собралась и спустилась на первый этаж. Там уже собралась небольшая толпа любопытствующих зевак, посмотреть к кому приехала такая красавица. – Вот кобели, завтра проходу не дадут.
- Добрый вечер госпожа Артёмова, извините за опоздание.
Я прошла пост охраны, кивнула дежурным и мы вместе, направились к выходу.  Я открыла перед ней дверь и, автоматически, придержала её за талию. Она заметила? Почувствовала моё прикосновение? Виду не подала, а вот меня пробрало. Я, очень даже, почувствовала её – гибкая сильная, горячая. Сейчас буду, как школьница стараться потрогать её? Ладони вспотели. Ну дела…
- Вон моя машина, здесь недалеко ехать, я уже заказала столик.
Мы сели в припаркованный Мерседес, очень дорогой и красивый с наружи и ещё более дорогой и красивый изнутри. Но внимание моё привлекал совсем не он. У Артёмовой, когда она села, за руль, очень эротично приподнялась юбка, показывая мне колени. О, мой Бог. Я, оказывается, ждала, и хотела этого. Вот сейчас поцелую её, и одновременно начну двигаться рукой, от колена в глубину под юбкой… Что будет делать? Очень хороший вопрос, но для начала нужно отъехать отсюда… Артёмова завела машину, и мы тронулись. Она повернулась с тонкой улыбкой. Перехватила мой взгляд на свои колени?
- Пять минут и мы на месте. Там разная кухня. Вы, какую предпочитаете?
- Всё равно. Готова положиться на Ваш вкус. – «О чёрт «положиться» двусмысленно прозвучало?»
- Ладно, тогда будем пробовать блюдо дня. У них там всегда что-то неожиданное и вкусное.
- Отлично, я голодная.
- Вот и прекрасно, тем более вам бояться нечего, есть можно всё.
- Это в смысле, что я не поправлюсь?
- Конечно. Так, как Вы занимаетесь в клубе - Вам поправиться не грозит ни при каких обстоятельствах.
- Наверное, но нормально потренироваться удаётся, далеко не так часто, как хотелось бы.
- Серьёзно? А фигура у вас ой-ё-ёй, закачаешься.
- Остатки былой роскоши.
- Завидую.
- Вы мне завидуете?

Месяц назад в фитнес клубе. Танич.

«Шикарный клуб, жаль, что только на месяц взяли абонемент. Ну, хоть так». – Я переодевалась в стороне от Артёмовой, стараясь не попадаться ей на глаза. – «Она меня, конечно, не знает, но и запоминать ей, меня ни к чему. А фигура у неё потрясающая, занимается собой в серьёз. Грудь, бёдра, длинные ноги, да плюс скандинавский профиль и прямые светлые волосы зачёсанные назад. Сто процентов в моём вкусе. Жаль натуралка, хотя я в этом, потихоньку, начинаю сомневаться».
         Мы прошли в огромный зал. Она сразу направилась к нужным ей тренажёрам, а я стала осматриваться, аккуратно наблюдая за ней. – «Ни одного взгляда в сторону мужчин, а вот на женщин посматривает. И хуже всего то, что пару раз стрельнула глазами на меня. Теряю квалификацию, засветилась на ровном месте. Ну а как тут не засветиться, в зале почти никого нет. Ладно, с этим потом разберёмся. Может быть померещилось. Но она не может быть лесби, зачем она замужем тогда? Может быть БИ? Хватит думать о глупостях, следи лучше за ней, и не морочь себе голову. Что она делает?» – Татьяна, перевела взгляд на Артёмову. -  «Спокойно занимается, сама, без тренера, видно, что выполняет какой-то комплекс, и работает по настоящему».     
               Никто к ней не подходит и не похоже, что она кого-нибудь ждёт. Хотя место в этом смысле злачное, обычное дело, когда какой-нибудь смазливый тренер крутит романы с подопечными дамочками. Но здесь этого, пока не видно. За эти несколько дней мы уже поняли, что в зале она проводит два с половиной – три часа, так что время у меня много, можно и самой размяться. Мой стандартный набор: пятнадцать минут разогрев, потом пятнадцать минут растяжка, потом тренажёры на верхнюю, или на нижнюю группы мышц. Я чередую верх и низ в разные дни, потом пресс и ноги, потом груша. Груша, а вернее набивной мешок, здесь, как раз есть. Я высмотрела его, на втором ярусе, там, где дорожки для бега и велотренажёры, и народу никого – то, что надо. Хоть бы она пошла туда, я бы постучала в охотку.
                Через сорок минут Артёмова действительно пошла на велотренажёр, а я следом направилась к большой груше. Рядом на полке лежали перчатки для бокса и для смешанных единоборств на выбор. Я выбрала по размеру для смешанных и, изредка посматривая на Артёмову, начала отрабатывать серии: голова, пах, солнечное сплетение. Ногой маваши в туловище и тут же маваши в голову. Руки и ноги сериями по два три удара. Тело хорошо двигалось, удары получались плотные и агрессивные. Краем глаза заметила, что ко мне направился тренер, перекачанный малый, воображающий себя крутым мачо.
- Здравствуйте, красиво у вас получается, не хотите поработать в паре?
- Алекс не лезь, груша у неё уже есть.
               Это сказала девушка бодибилдер в форме инструктора, которая тоже оказалась неподалёку. Её слова подействовали, незадачливый мачо стушевался, и безропотно уступил ей место.
- Здравствуйте, меня зовут Рима, я инструктор, не часто здесь встретишь хорошего бойца. Не хотите поработать в ринге? Это бесплатно. У меня час до следующего занятия, так что у нас есть время.
            Какая хорошая инструктор, с мышцами конечно перебор, но гибкая и пружинистая. Правда что ли потанцевать с ней? А Артёмова? – Я посмотрела в её сторону, и Рима, зараза, перехватила этот взгляд, и сделала вывод. Правильный вывод сделала, зараза.
- Она только села и будет крутить педали ровно сорок минут. Никуда не денется, потом пойдёт в бассейн на тридцать минут и потом, на пятнадцать в сауну. Так что?
- Где ринг?
- Вот он.
Мы, оказывается, стояли рядом с ним. Ринг располагался за прозрачной дверью в прозрачной перегородке, и невидно его было только потому, что изнутри висели вертикальные жалюзи. Отлично, если их открыть Артёмова будет оставаться в поле зрения.
- Если хотите мы откроем жалюзи и …
- Да, так и сделаем. – Я не дала ей докончить мысль, что так я смогу присматривать за Артёмовой.
- Ок. Как вас зовут?
- Татьяна Танич. Можно просто Танич.
- Хорошо.
Она отперла дверь, и мы вошли в просторную комнату с рингом посередине. Рима на правах хозяйки шагнула внутрь, и придержала мне канаты.                     
- Спасибо
- Что предпочитаете? Бокс, тайку или без правил?
- Рукопашный бой
- Ок. Ударку или с бросками?
- С бросками.
- В контакт?
- В контакт.
- Ок.
Мы вышли на середину и, ткнувшись перчатками, в качестве, приветствия, начали кружить в ринге, прощупывая друг друга, лёгкими, короткими ударами.
«Молодец Рима, хоть и «качёк», а быстрая. Классного боксёра всегда видно по ногам, а у неё хорошие, лёгкие ноги, и она не застаивается на месте. Серьёзный противник. Всё что нужно у неё есть: отличная реакция, быстрые руки, и умелая работа корпусом. Нравится она мне».
         Со стороны движения женщин, действительно напоминали танец, во время которого Танич, спокойно уворачивалась от ударов и, точно отвечая джебом левой в голову, не подпускала к себе Риму. Та в свою очередь, пользуясь тем, что была мощнее, постоянно напирала на Татьяну, выбрасывая большое количество ударов со всех сторон.
        В какой-то момент, приучив Риму к тому, что она уходит от атак в сторону, Танич, вдруг, поднырнула, ей под руку и, присев на корточки, крутанулась волчком вытянув одну ногу. Получилась эффектная подсечка, к которой Рима оказалась абсолютно не готова. Её ноги оторвались от земли, и она со всего маху шлёпнулась на спину, с большой амплитудой полёта. Татьяна быстро перекатилась, и ударила локтем в солнечное сплетение, пытаясь добить противника, лежащего на спине. Но попала только в пол, Рима успела сдвинуться, и одним рывком вскочить на ноги. 
         «Ничего себе, какая проворная и очень опасная, если бы попала мне в солнечное сплетение, всё нокаут». - Рима стала осторожнее идти вперёд, не понимая на что ещё способна Татьяна. – «Уверенная и спокойная, видно, что опыт серьёзных боёв большой. Смотрит только в глаза, но видит всё и, похоже, что хороший накаутёр, удары очень плотные».
Бой продолжался, а к рингу начали подтягиваться зеваки.

Артёмова
Какая интересная новенькая, появилась…. Фигура – мечта, мышцы маленькие, но сильные, ничего лишнего - спортсменка наверное. В первый раз здесь, но точно знает что делает. Инструкторы, даже, не стали приставать и так ясно, что они ей не нужны. Прекрасная растяжка, мне до неё далеко. Сколько ей лет интересно? Тридцать - тридцать пять, не девочка уже, но в прекрасной форме. Неожиданно, пару раз, поймала на себе её взгляд. К чему бы это? Ну посмотрим, она хорошая. Вроде ничего особенного, точнее ничего броского, но чувственная и с большой внутренней силой. Ровные черты лица, короткие волосы, стянутые в пучок назад, красивая линия шеи, маленькая грудь с чёткими сосками, которые я вижу, даже, сквозь спортивный топ. Ровные спортивные ноги и великолепный пресс, с отчётливыми квадратиками, мне работать и работать над таким, эх.
             Сделав свой стандартный комплекс упражнений, я пошла наверх к велосипедам и через некоторое время увидела её, точнее услышала. Она, тоже оказалась наверху и била в огромную грушу. Вот откуда такие мышцы, понятно. Понятно, что она профессиональный спортсмен, удары наносила очень умело и даже зло. Не позавидуешь тому, кто окажется на месте такой груши.
            На удары новенькой среагировали наши боксёры. Первым пошёл к ней Алекс, но тут же получил отлуп от Багиры. Конечно, как же без неё? Меня кольнула иголка зависти, а может и ревности. Вот сволочь, как только появляется кто-то интересный она тут как тут. Ого, отпирает ринг, уговорила таки. Хорошо хоть жалюзи раздвинули, впрочем, теперь уже всё равно. Раз Багира взялась за дело, пиши пропало. Не пойду смотреть.
              Мимо прошла группа не очень спортивных мужичков. – «Ну вот, потянулись на шоу бездельники».
Один из них крикнул кому-то вниз.
– Саша, давай сюда, Багира в ринге.
- Да чего там… Опять надаёт пендалей какому-нибудь новичку.
- Нет, нет, в этот раз, похоже, ей надают и против неё тоже женщина.
- Женский бокс? Бегу, занимайте места.
              Очень быстро, возле стеклянной перегородки перед рингом, собралась значительная толпа зрителей. То, что там происходило, вызывало у них бурю эмоций. Они в унисон ахали и охали и даже хлопали в ладоши, после чьих-то удачных действий. – «Нет, это уже невозможно, пойду, посмотрю, что там происходит. Вот бы новенькая поддала Багире» .

Ринг. Танич
Бой шёл активно и с переменным успехом, Рима больше наносила ударов, но как только пыталась сблизиться, сразу нарывалась на приём или подсечку, после чего с трудом уворачивалась от добивающего удара. Артёмову стало не видно, потому что обзор плотно перекрыли зрители. - Ну и хорошо, исчез отвлекающий фактор, остался только ринг и хороший противник. После очередного удачного броска, я, почувствовала, чей-то пристальный взгляд, повернула голову, и тут же встретилась глазами с Артёмовой. Несколько секунд мы смотрели друг на друга в упор, и если бы ни кулак, появившийся у моего носа, неизвестно чем бы это закончилось. 
- Не отвлекайтесь Танич, а то уйдёте с ринга со свёрнутым носом.
Мы продолжили, но этот взгляд я запомнила. И поняла? Да поняла, давно на меня так не смотрели. Это конечно приглашение к знакомству…
После боя, мы под аплодисменты, отправились в душ.
- Шикарно, Танич, просто шикарно. Вы отличный боец. Выступали в ринге?
- Нет.
- Откуда же у вас такая подготовка, если не секрет? Опыт боёв виден сразу. Я, например, профессионалка и регулярно выступаю на соревнованиях. В ближайшую субботу, как раз, будет ночь боёв без правил. Я там буду участвовать в среднем весе. Приходите, будет здорово. И кстати, я не встречала раньше бойцов с такой техникой. Что это?
- Это спецназ.
- Ого. И долго?
- Несколько лет.
- И были реальные задержания?
- Конечно, и, к сожалению, реальные смерти, а это сильно стимулирует хорошо заниматься.
Вырвалось похвалиться…, зачем я ей это сказала? Теперь выкручивайся.
- Но это всё в прошлом, сейчас спокойная работа в охранном предприятии. 
- Понятно. Очень рада познакомиться. – Она посмотрела на часы. - Пойду, у меня сейчас группа по шейпингу, а так я готова работать с вами хоть каждый день.
- Это, наверное, дорого стоит?
- Договоримся, не переживайте.
- Ок.
Рима пошла в раздевалку, а я пошла к бассейну. Мышцы приятно ныли, сейчас спокойно поплавать самое то. – Чёрт, а Артёмова где? Совсем забыла, зачем я здесь… - Быстро осмотрелась по сторонам, заглянула в бассейн, и с трудом узнала её, в одной из плавающих. – Отлично, наши желания совпадают. Я быстро переоделась в купальник и, тоже, нырнула в воду.
                   Время потекло так же медленно, как я двигалась по свободной дорожке, не забывая, однако, посматривать на Артёмову, которая, в свою очередь, монотонно наматывала круги кролем. Через тридцать минут я совсем расслабилась, и начала думать, что это никогда не закончится, а ещё через десять, совсем было решила пойти, попросить слить воду, чтобы Артёмова наконец угомонилась. Слава Богу, этого не понадобилась, она всё-таки устала, и пошла греться в сауну. Я тоже вылезла следом, и пока прикидывала, куда пойти в сауну или сразу в раздевалку, откуда-то выскочила Рима.
- О Танич, ещё здесь, отлично, пошли в сауну погреемся.
Не дожидаясь ответа, она взяла меня за руку и повела, показывая дорогу. Это уже похоже на флирт. Ну а почему нет? Что меня не устраивает? Женственности маловато? Зато энергии хоть отбавляй. А с учётом того, что секса у меня не было очень давно, выпустить пар было бы неплохо. – За этими размышлениями, мы быстро миновали небольшой коридорчик, потом предбанничек и, скинув шлёпки, ввалились в тёплый полумрак. Сауна оказалась пустой, за исключением одного человека, Артёмовой, она сидела в самом углу эротично завёрнутая в полотенце. Чёрт, я опять про неё забыла, но сердце предательски ёкнуло, подсказывая, кто мне нравится на самом деле. Всё, Рима извини, но секса у нас не будет. Его и с Артёмовой не будет, к сожалению, но пофантазировать-то я могу? Мы сели на полку, Рима, опять же на правах завсегдатая, подкинула черпачок воды на камушки печки, и мы погрузились в отдых. Вдруг  раздался волшебный звук. Голос? Да, это голос. Откуда интересно он идёт, свыше? Я открыла глаза, чтобы серьёзно посмотреть наверх, но быстро поняла, что голос идёт из угла Артёмовой. Она ко мне обращается?
- Это было невероятно, Вы обе выглядели как настоящие гладиаторы. Или гладиаторши? Не знаю как правильно сказать, не важно. Никогда не думала, что драка может быть красивой, но в вашем исполнении это было красиво.
- Потому что это была не драка, это был поединок. – Рима посмотрела на меня, ожидая, что я что-то добавлю. Но я промолчала. Нельзя этого делать, нельзя с ней общаться.
- И кто победил?
«У кого она спрашивает? Смотрит как будто на меня. И что делать? Фу… Слава богу, Рима начала отвечать».
- Это хороший вопрос. Скажем так, если бы мы были на соревнованиях, то по очкам победила бы… - она задумалась, подсчитывая очки. -  Скорее всего, я. А вот если бы это было на улице, то госпожа Танич убила бы меня два раза.
- Три раза. – «Чёрт ну кто тянет за язык, а? Сиди молчи, нельзя втягиваться в разговор, нужно встать и уйти».
- Когда был третий? Когда я упала после первой подсечки? Но ты не попала в меня локтём тогда, хотя делала всё очень быстро.
- Нет, третий раз был в самом конце, когда я попала в солнечное сплетение. Потому что это был не конец атаки, а начало. От удара в солнечное сплетение ты опустила руки, и открыла шею, туда должен был последовать последний удар.
- Чёрт, три. Покажешь потом эту серию?
- Чтобы ты кого-нибудь убила в ринге?
- Не такая уж я кровожадная, я тоже умею вовремя останавливаться.
- Ок.
Артёмова с большим интересом слушала наш разговор и, даже, слегка подалась вперёд, от чего с её левой груди, чуть-чуть сползло полотенце, показывая радужку соска. –  «Не нужно так явно смотреть туда, сейчас заметит и поправит, а я не хочу, чтобы она поправляла». – Но  Артёмова, всё-таки, поймала мой взгляд, и посмотрела себе на грудь, потом закрыла глаза, и вернулась в свою томную позу. Полотенце поправлять не стала. – «Да, точно, это приглашение… Ну и что делать? Её муж поручил мне поймать её с любовником, а не стать им. Вот облом так облом».
- Так что Танич, будем заниматься? Я очень заинтересована и денег не возьму, потому что после нашего боя, ко мне на занятия по боксу ухе заполнились две группы. Представляешь? – Она ненавязчиво перешла на «ты» – За год существования секции в неё записалось четыре калеки, а после сегодняшнего боя двадцать четыре. Вот чем их нужно заманивать оказывается.
- Спасибо за предложение, но вряд ли.
- Как жаль. А что время неудобное? Я готова в любое время дня и ночи.
Я посмотрела на Артёмову. «Она поняла о чём мы? Я-то ещё как поняла. Да, Артёмова тоже поняла, и с интересом, смотрит на меня сквозь прикрытые веки, и с интересом ждёт, что я отвечу».
- Нет, увы. Работа такая, что сложно что-то планировать на перёд. Но как-нибудь при случае, когда понадобиться собрать группу, можем повторить спарринг для зрителей.
- Жаль. Но предложение в силе, если надумаете, то я всегда готова.

Наше время ресторан. Танич.
- Вкусно, действительно вкусно. Но я так и не поняла что это?
- Я тоже, потом спросим у шеф-повара. А сейчас десерт?
- Можно. Но чего-нибудь лёгенького.
Артёмова подозвала официанта, попросила карту десертов и передала её Танич. Пока та выбирала, она внимательно рассматривала частного детектива: «Обычное лицо, худощавое, нос с небольшой горбинкой, твёрдый, волевой подбородок, волосы убраны назад в небольшой хвост. Глаза? Сейчас не видно какого они цвета, но взгляд…  Когда она смотрит на тебя, и не только на тебя, а вообще вокруг, она все время всё анализирует – у неё цепкий взгляд. Да, правильное слово – цепкий. Уверена, что она уже всё посчитала, и сколько человек в зале, и сколько официантов, и, скорее всего, дала всем оценку, кто опасен, а кто нет». - Татьяна подняла глаза, и увидела, что Артёмова её рассматривает.
- Что-то хотите спросить?
- Да, расскажите мне, пожалуйста, как вам удалось помочь мне? Это ведь не служебная тайна?
- Думаю, уже нет. Следствие закончилось и вы здесь абсолютно ни при чём.
- Отлично, рассказывайте.
- Когда Вас арестовали, как главную обвиняемую в убийстве мужа… - Татьяна замолчала, соображая как продолжить. – Нет, проще начать с самого начала. Нас нанял следить за вами ваш муж…
- Что уже странно, он и так всё знал. Наши отношения были больше партнёрскими чем… - она остановилась, раздумывая продолжать или нет.
«Опа, как интересно, не решается продолжать. Значит нужно аккуратненько подтолкнуть» – Что значит партнёрские?
- Это сложно и я пока не готова…
«Стоп, давить нельзя, а то закроется, а мне бы не хотелось этого».
- Ок, поняла.
«Нужно срочно вернуть её к сотрудничеству». – Я продолжаю?
- Да, конечно.
- Все переговоры с нами вёл его Зам…
- Который из них, Шаталов?
- Да, Шаталов, вальяжный такой барин.
- Ну точно. Он и есть.
- Для заключения договора с нами у него были все нужные права, право подписи, заверенное приказом, и так далее.  Тем более, здесь не было ничего необычного, стандартная практика для людей, из богатых кругов, сами они мелочью не занимаются - на всё есть помощники. В качестве такого помощника, к нам приехал Шаталов. Всё официально, как положено, между нашим агентством и одной из фирм вашего мужа, с формулировкой – «проверка безопасности перевозок», был заключён договор. Здесь тоже не было ничего необычного, как и то, что Зам на этом, немного погрел руки. Часть суммы перекочевала к нему в карман. В том, что задание не соответствовало формулировке в договоре, тоже стандартная ситуация, немногие мужья хотят выносить сор из избы и, в открытую, расписываться в потенциальной неверности жены. Не дай бог, попадёт в прессу, и начнут перемывать кости. Так что всё было как обычно. Единственное отличие было в том, что был запрет на установку камер внутри помещений, где вы бываете. Нужно было ограничиться, только наружным наблюдением. Мы списали это на то, что внутри и так есть камеры, и что там происходит, муж знает и без нас.
- Не было никаких камер нигде, в них не было необходимости… - Артёмова опять замолчала на самом интересном месте.
Танич выдержала небольшую паузу, вдруг продолжит, но увидев, что нет – продолжила сама.   
- Так или иначе, камеры внутри мы не ставили, и сейчас понятно почему. Если бы мы это сделали, то это, точно, стало бы известно мужу, как и то, что нас наняли следить за вами, чего он не поручал. Через три недели наблюдений, мы пришли к выводу, что подозрения не подтверждаются, и сделали соответствующий отчёт об этом. Отчёт, естественно, к вашему мужу не попал. Для него мы проверяли безопасность, и соответствующий текст о проделанной работе, как и закрывающие акты, тоже были сделаны. Так что по бумагам, мы проверили безопасность перевозок, и никаких изъянов не нашли. А неформально, мы подробным образом составили график ваших передвижений, и именно это было нужно Шаталову.
- Зачем ему это было нужно?
- Для того, чтобы убить вашего мужа, в то время в которое у вас не окажется алиби. Потому что на вас, это убийство и должны были свалить, и у них это почти получилось.
- Какой кошмар, а какая польза Шаталову от убийства мужа?
- У Шаталова был давний роман с первой женой Артёмова. То есть, на самом деле, инициатором преступления был не Шаталов, а первая жена вашего мужа.
- Господи, ей-то зачем? Он же платил ей деньги – живи, радуйся…
- Это да. Все счета своей бывшей жены, ваш муж скрупулёзно оплачивал, да ещё давал сверху на безбедное существование, кроме… Кроме её трат в казино. А они были, и не малые. В конце концов, и эти счета тоже оплачивались, но каждый раз со скандалом, в надежде, на то, что постоянная нервотрёпка её остановит. Однако не останавливала. Ваш муж терпел это транжирство, до совершеннолетия детей и, как только младшей девочке исполнилось восемнадцать, он тут же отправил её подальше в Англию. А бывшей жене, очевидно, сказал стоп, и перестал оплачивать её проигрыши в казино. Оплачивать-то он перестал, только она не перестала играть, и очень скоро сумма долга превысила все её доходы. Её перестали пускать в казино, да ещё и насели со всех сторон, требуя выплаты долга. Что делать? Вот она и подбила Шаталова на убийство вашего мужа, чтобы после его смерти, получить деньги в качестве наследства, а убийство свалить на вас.
- А она могла что-то получить?
- Это я уж не знаю, но видимо, да, что-то причиталось. И это «что-то» стоило того, чтобы пойти на убийство.
- Ужас.
- Да это ещё что? Тут хоть повод серьёзный – деньги и немалые. Большинство убийств в нашей стране вообще бессмысленные. Бессмысленные по смыслу, извиняюсь за тавтологию, и бессмысленные по жестокости. Только в моей практике был случай, когда 45-летняя женщина зарезала ножом своего 52-летнего мужа за то, что он лежал на диване, когда она клеила обои. Её особенно возмутило, что он сослался на усталость, когда она попросила его помочь ей. И это не была семья алкоголиков, это была нормальная семья, они оба работали, имели сына 16-ти лет. По всем внешним меркам - абсолютно нормальная семья, а вот, поди ж ты. 
- Ох, а вы работали в милиции раньше?
Так, это плохая тема, следующий вопрос будет: - «Почему ушла»? Нужно упредить.
- Да, но это тяжелая работа каждый день иметь дело с грязью, и ты либо измажешься, либо станешь законченным циником, либо уйдёшь. Я выбрала третье. В этом смысле, в частном агентстве сильно легче, а зарплата больше.
- Понятно. И что, в основном, приходится делать в агентстве?
- Проверка бизнес партнёров, супружеская неверность, поиск пропавших людей и конечно обеспечение безопасности.
- А убийства?
- Почти нет, если только милиция не справилась.
- Как в моём случае?
- Нет, в вашем случае они, как раз справились. Они нашли вас, и у них были все доказательства, что вы виновны. У них была видеозапись с нескольких камер, как ваша машина приезжает в подземный гараж вашего дома. Потом женщина очень похожая на вас выходит из неё, заходит в лифт и открывает дверь квартиры своим ключом. После чего заходит, и выходит из неё, и главное, что время смерти совпадает с этим посещением. Они естественно, допрашивают, и проверяют вас, и выясняют, что у вас нет алиби. Всё, дело раскрыто.
- Да, именно так и было. Как же вы сумели опровергнуть всё это?
- На ваше счастье, мы, по халатности, не сняли камеры, которые установили для слежки за вами. О чем не знали преступники. И что важнее - они не знали, где они висят. Поэтому когда я узнала, что вы главный и единственный подозреваемый, я проверила, живы ли камеры и что они наснимали. Камеры показали, что Шаталов, пока вы работали в мастерской, сел в вашу машину и поехал к вашему дому.
- Как он сумел открыть машину?
- Это совсем просто - вашу машину обслуживали сотрудники вашего мужа, вы ведь не сами ездили на ТО и прочее?
- Нет, конечно. Кто-то следил за этим, я даже не знаю кто. Со мной только согласовывали время, чтобы мне было удобно.
-  Вот-вот, поэтому для Шаталова узнать, пароли, коды и прочее не составляло никакого труда. Второй дубликат ключей тоже хранился на фирме мужа, у диспетчера по автопарку, и Шаталов, конечно, знал где они лежат. Но всегда, даже в самом продуманном плане, существуют мелочи, которые всё сводят на нет. Так и здесь - по дороге из мастерской к вашему дому он подобрал свою любовницу, бывшую жену вашего мужа. Я проверила маршрут на станции обслуживания спутниковой сигнализации, которая стояла на вашей машине. На маршруте машина сделала странный крюк, и останавливалась, как раз под камерами одного из филиалов Альфа-банка. Там в службе безопасности работает один из моих бывших сослуживцев, с ним мы посмотрели запись камеры, и увидели, как в машину к Шаталову садиться его любовница, в одном из ваших платьев. В машине она надела парик, стала очень похожей на вас, и они поехали дальше. Когда следователи получили эти материалы, всё остальное было делом техники.
- А как же охрана? Куда смотрела охрана мужа? Перед дверью квартиры всегда стоит охранник, внутри нет. В квартире Виталий не любил посторонних людей, но снаружи-то всегда охраняли.
- Тут есть странность, согласна. Дело в том, что охранник оказался внутри квартиры, более того он был в ванной, принимал душ. Там его, бывшая жена и застрелила. А мужа она застрелила в спальне, очевидно, он спал. Я не видела места преступления, поэтому составить картину происшествия не могу. Со слов следователей, он был застрелен тремя выстрелами, и лежал раздетый возле кровати, очевидно, вскочил с постели, когда услышал выстрелы в ванной. Хотя, если бы он не был женат на вас, и не имел троих детей от первой жены, я бы подумала, что он и его охранник готовились, оказаться в одной кровати…
- Так, скорее всего и было, наш брак был фикцией. Ему он был нужен как прикрытие, своих тайных пристрастий. Мне был выгоден материально, так как он оплачивал все мои потребности. Вначале это было лечение мамы, а потом моих выставок…
           «Слава богу, вот и ответ на все вопросы. Значит, у меня есть шанс».
- Понятно, ну это меня не касается, если вам так было удобно, то и слава богу. После того как Шаталова и бывшую супругу арестовали, они на перегонки стали рассказывать всё, чтобы свалить вину друг на друга.
- Ничего себе… А почему милиция не проверила маршрут машины?
- Охота была им напрягаться? Преступник у них уже был – Вы. А куда вы там заезжали на машине – какая разница?
- Получается, из-за обычной халатности, из-за камер, которые забыли снять, удалось раскрыть преступление и спасти меня?
- Получается так… Но как говАривал один мой знакомый: - «Случайность, это неосознанная закономерность».
- Что это значит?
- Пока не знаю…
«Всё я знаю, камеры я не сняла специально, но ей об этом знать не нужно».
Помолчали каждый о своём, Артёмова переваривала услышанное, а я с сожалением понимала, что если сегодня она меня никуда не пригласит, тот план «Б» в котором это сделаю я, уже не получится. Как после такого рассказа я могу пригласить её в постель? Никак. Нужно быть законченной сволочью, чтобы предложить это теперь. В любой даже самой вежливой форме это прозвучит как: - я вас спасла, теперь отрабатывайте… Плохо. Остаётся ждать. А ждать чего, кстати? Допустим, она уловила мой интерес и из благодарности пойдёт мне на встречу. Например, сейчас скажет: - «Дорогая Татьяна, поедемте ко мне, позанимаемся сексом в охотку, в благодарность за спасение». Мне это нужно? Точно, нет. Получается сегодняшний вечер по любому ничем «таким» закончиться не может – жаль.  И кстати, а кто сказал, что она лесбиянка? Чего я тут себе фантазирую? Да, при определённом желании некоторые сцены в её мастерской, что я с таким удовольствием наблюдала, можно трактовать как интерес к женщинам. Да, некоторые её взгляды на меня, тоже можно трактовать как интерес ко мне. Ну, и что? А можно и не трактовать. Чёрт, я запуталась».
- Хватит о преступлениях, а то я смотрю, вы заскучали. Как вы относитесь к современному искусству?
- Никак не отношусь, если бы не вы, то я даже не знала, что оно существует.
- А мои картины видели?
             «Что ей ответить? Сказать да. Тут же спросит где? А где я могла их видеть? Сама только что сказала, что искусством не интересуюсь. Сказать, что была в её мастерской? Нельзя, тут же у неё появится вопрос «Зачем?», даже если она его не задаст. Хорошего ответа на него нет. Так пауза затягивается, нужно что-то отвечать»:   
- Да видела, в интернете смотрела.
- Это совсем не то. Живопись нужно смотреть живьём. У меня скоро выставка в ЦДХ, я вас приглашаю.
Слава богу, хоть куда-то она меня приглашает. Значит, всё не так уж и плохо.
- С удовольствием.
- Отлично. – Она порылась в сумочке и достала пригласительный билет. – Вот приглашение на вернисаж. Оно на два лица, так что можете прийти со спутником… или со спутницей.
Это прощупывание? Ей интересно есть ли кто-то у меня? Это хорошо.
- Спасибо, я приду одна. Это дата? Так это совсем скоро. Что из себя, представляют такие мероприятия? Я ни разу не была, и не знаю, что нужно одевать, что делать?
- Ничего не нужно. Я, к сожалению, ПОКА, небольшая знаменитость, чтобы у меня собралось много гостей, но думаю, человек сто будет. Кто-то из прессы, кто-то из покупателей, кто-то из галеристов. Все будут ходить, смотреть картины и говорить, как всё здорово, как всё талантливо. Но пресса потом ничего не напишет, покупатели ничего не купят, а галеристы ничего не предложат.
- Зачем же тогда всё это устраивать?
- Ну, может быть не всё так пессимистично, как я сказала. Кое-что, всё-таки напишут, особенно в интернете, и кое-что, всё-таки купят, особенно по мелочи.  А без этого совсем пустота. Если сидеть в мастерской, только писать картины и не делать чего-то в этом духе, то тебя как бы и нет. Отсюда шумные скандалы и эпатаж - пресса любит скандалы. Если художник что-то отчебучит, например, походит голым на ошейнике, как собака. Все сразу напишут, что художник такой-то, вон чего учудил и, может быть, покажут его картины и, может быть, пригласят на ТВ или радио, где он поучаствует в какой-нибудь глупой дискуссии, но сумеет донести, что он молодец и, что у него в голове, что-то есть. А чем больше ты на слуху, тем больший интерес и к твоим картинам.
- Ох, как сложно.
- Да, в общем нет, не сложно. Вон недавно приезжал Дэмьен Хёрст, проводил открытые семинары. Знаете такого художника?
- Стыдно признаться, но нет.
- Наверняка знаете, просто ни к чему. Сейчас вспомните. Он прославился своей акулой в формалине.
- А, чучело акулы в таком стеклянном ящике?
- Вот-вот. Стеклянный аквариум с тигровой акулой внутри, все обратили внимание на акулу лишь потому, что она была продана на аукционе в 2004 году за 12 миллионов долларов.  Именно сумма всех покорила и шокировала.
- И это понятно. Что тут такого сложного? Это ведь настоящая акула, не раскрашенный макет?
- Да, совершенно настоящая.
- Почему же так дорого? Тому, кто купил её за эти деньги, не пришло в голову самому купить акулу у рыбаков и положить её в формалин? Наверняка, сильно сэкономил бы.
- Дело не в трудоёмкости предмета искусства, дело в смыслах в него заложенных. Чучела делают ремесленники, а деньги, тем более большие, платят не за ремесло. Вон в магазине «Охотник», полно чучел, но миллионы они не стоят, потому что кроме смысла, что это чучело, другого в них нет. У Хёрста, эта работа называется: «Физическая невозможность смерти в сознании живущего». Из цикла мёртвые животные, в котором, кроме акулы, были сделаны ещё овца и корова.
- Интересно он живых животных убивал ради своих произведений?
- Нет, настоящая только акула. Её тушу он купил в Австралии за 6000 $.
- А продал за 12 миллионов?
- Да.
- Ловко.
- Да купил тушу за шесть тысяч, наделил её смыслом и продал за двенадцать миллионов. Если из двенадцати миллионов вычесть стоимость туши, то получим цену смысла в современном мире.
- Да уж.
- Я была на его семинаре, и получила огромное удовольствие. Херст не пустышка, у него действительно интересный взгляд на искусство, на художника, место и того и другого в современной жизни и их влияние на неё. Очень интересно и как результат – самый богатый современный художник. Его состояние оценивается в сумму, превышающую двести миллионов долларов, а может фунтов не помню, что в общем без разницы.
- А ваши работы дорого стоят?
- Они стоят столько сколько за них дают. Пока дают немного.
- Понятно…

Через час у подъезда Танич
- Спасибо что подвезли, всё было очень приятно, и вечер, и еда, и ваш рассказ об искусстве…
- С удовольствием продолжу нашу беседу на вставке, буду вас очень ждать…. 
Мы сидели в её машине, в пол оборота друг к другу, и в какой-то момент, мне даже показалось, что она наклонилась ко мне для поцелуя. Как заворожённая, я засмотрелась на её губы, но дальнейшего движения, с её стороны, не последовало, и с моей стороны тоже. Жаль, очень жаль.
- Договорились, всего доброго.
Я вышла из машины. – Почему ты её не поцеловала? Поцелуй - хороший вариант прощупать ситуацию. С одной стороны ни к чему не обязывает, а с другой очень многое может сказать. Как бы она среагировала на поцелуй? Если бы сидела пассивно, а тем более возмутилась – одно. Ответила бы на поцелуй – совсем другое… Да? Так просто? А если бы она возмутилась, что бы ты стала делать? Да ничего. Извинилась бы, и всё. Зато всё ясно и можно было бы закрыть тему, как впрочем, и в варианте пассивной реакции на поцелуй. А вот если бы ответила, то… - Танич глубоко вздохнула, и с силой выдохнула. -  Да уж. Теперь чего рассуждать, поздно - уехала. Когда теперь представится такой момент… раззява. А куда она поехала интересно? В мастерскую? А вдруг? Поехать за ней, вдруг будет работать? Камеры на месте, за комнатку этажом ниже я заплатила сильно вперёд. Оборудование всё там, включай, смотри за ней, и оргазм обеспечен и ей, и мне.
            Захотелось, сильно захотелось этого, соски стали твёрдыми и чувствительными. А вдруг не поедет, буду мотаться туда сюда или ещё хуже просижу там всю ночь в ожидании… Дома есть все видео файлы из её мастерской, которые я никому не показывала и которые заводят, сколько их не смотри. От одной мысли, что сейчас сяду перед компьютером, включу видео, раздвину ноги и опущу руку ТУДА - потемнело в глазах. Сумасшествие какое-то. Тебе сколько лет? – Пока задавалась этим вопросом, приехал лифт. Вошла, прижалась лбом к холодной стенке - скорей-скорей двигайся, а то прямо в лифте начну себя гладить… наконец-то приехал. Вошла в квартиру, сняла туфли и отправилась в душ. Там начала раздеваться перед зеркалом. Медленно сняла блузку и юбку, оставшись в одном белье, стала рассматривать себя. Соски просвечивали сквозь полупрозрачный лифчик. Красиво. Захотелось потрогать их и почувствовать насколько они чувствительные. Подняла руки и подушечками указательных пальцев, стала водить по соскам через ткань. Очень чувствительные. Расстегнула бюстгальтер, пошевелила плечами, и он упал на пол. Так же медленно сняла трусики, ТАМ всё горячо и влажно. Зашла в душ, включила воду, выдавила гель на руку, намылила ладони, и стала водить ими по всему телу. Заводит, ещё как заводит. Представляю, что мы вдвоём с НЕЙ в душе, и это её ладони. Одна рука оказывается между ног, а вторая остаётся на груди. Всё не могу больше терпеть. Движение руки между ног ускоряется, и в такт ему, пальцы другой руки покручивают левый сосок. Боже, Боже, сейчас, уже сейчас - теплая волна оргазма выгибает тело дугой. Я с трудом удерживаюсь за стены. Хорошо, о-о-о как хорошо. Но ещё хочу. Мало. Возбуждение не проходит. Вытираюсь большим махровым полотенцем и, завернувшись в него, иду к компьютеру – ещё хочу…

Три недели назад Третьяковка. Воронина.

Мир остановился, ничего неинтересно и выхода из этого нет. Те два часа, что Халитова ждала звонка своей ведьмы, будут ещё долго стоять перед глазами. Вот это любовь… Вот это чувства… Она ничего не делала, просто ходила из угла в угол, но это было так сильно, так трагично. Все нервы натянулись как струны, один шорох и порвутся. Она ждала звонка, и она боялась его. Господи, будет ли меня так кто-нибудь ждать? Она уж точно не будет, тут нет никаких шансов. Их связь не разорвать. Только зависть и боль, вот что у меня есть. Зависть, боль и ужас, что такого как у них, у меня не будет никогда. НИКОГДА. Потом звонок, я вздрогнула, Семён Яковлевич даже уронил что-то. А Халитова, когда увидела что это её номер, с таким облегчением и надеждой нажала кнопку телефона, такая тяжесть свалилась с её плеч…
- Да! Наконец-то. Всё в порядке? Слава богу. Сама не ранена? Не обманываешь. Фу-у-у, как я боялась за тебя, Господи, как я боялась. Где ты? Подольск? Понятно, сколько ещё будет идти операция? Понятно. Я сейчас приеду к тебе. И никуда больше одну не отпущу, слышишь? Никуда. Жди я еду.
И уехала, стремительная и счастливая. А я осталась… Ну почему её не убили?

- Люба не отставай.
Я вздрогнула и осмотрелась вокруг, мы проходили залы с живописью первой половины девятнадцатого века. Девчонки из группы уже входили в следующий зал Третьяковки. Я прибавила шаг, и почти натолкнулась на них в седьмом зале. Они остановились у картины Боровиковского «Портрет Марии Лопухиной».
- Правда, улыбка кривоватая какая-то.
- А по мне так нормальная.
- Да, и розы смотрят вниз, всё как говорила Халитова.
- Ой девочки, она сейчас так глянула на меня, что просто ужас.
- Чё ты гонишь опять? А? Глянула она на неё… Делать ей больше нечего.
- Вот только не начинайте опять, вы обе. Отойдите в стороночку и чегокайте друг другу сколько влезет
- А ты здесь главная, да? Может, это ты отойдёшь?
- Я так и сделаю, только вы ведь пойдёте за мной.
И они пошли дальше, а я осталась. Что она там говорила? Что Лопухина смотрит по разному? Я пару минут смотрела с одного боку, а потом сделал несколько шагов, чтобы посмотреть с другого.
- Вы ей понравились.
- Что? – я оглянулась на симпатичную девушку, которая стояла чуть в сторонке и тоже смотрела на портрет. – Что? Это вы мне?
Она засмеялась весёлым приятным смехом. - Конечно вам, больше здесь никого нет. А вот на меня она не смотрит совсем.
- Этого не может быть, портреты всегда рисуют так, что они смотрят на человека. Боровиковский один из немногих художников кто не только глаза умел рисовать, но и взгляд.
- Это уж точно, но прямо сейчас она смотрит на вас и очень приветливо. Мне даже завидно. Меня Мария зовут, я работаю в Историческом музее, а вы наверное студентка? Ваши подруги только что были здесь. На них она без интереса смотрела.
- Да, я заканчиваю третий курс МГАХИ.
- Понятно.
- Вы тоже слышали, что этот портрет смотрит по разному?
- И слышала и вижу, прямо сейчас.
- А ещё, он крадёт души…
- Только одинокие, она забирает одинокие души, и тот, у кого она заберёт душу, скоро умирает. У-у-у, - она тихонько завыла, имитируя приведение.
- Я засмеялась, это было очень весело и смешно.
-  Я, тоже, слышала эту легенду. Жаль что это только легенда, я бы с удовольствием отдала свою душу…
- Что за глупости, зачем это вдруг? Я вижу у вас сейчас тяжело на душе, но уверяю вас, это пройдёт. Вы на каком факультете?
- Живопись
- О, художник? Завидую, мне пришлось стать искусствоведом. Художник из меня от слова худо.
- Ну пока ещё не художник, но стараюсь.
Незаметно мы вышли из музея и оказались возле какой-то кафешки, она посмотрела на двери, и предложила попить чаю.
- Зайдём? Расскажите мне, что вы рисуете.
Они вошли в кафешку, сели за столик и сделали заказ.
- Лучше всего у меня получается копировать классику. Сейчас сделала несколько рисунков Малявина, хорошо получилось. Нужно будет ещё пять-шесть рисунков большого формата сделать и частично с красками. Это у меня хорошо идёт, так что быть мне копиистом.
- Здорово, а я только в стиле Пикассо могу. Квадратные головы и кривые линии мой конёк. А ещё лучше Баския, я даже стрит-артом пробовала заниматься.
- Так это же здорово. Это, как раз, модно и стоит денег. А рисовать берёзки с коровками – полный отстой. Это никому не нужно.
- Это тоже никому не нужно, художником быть здорово, но тяжело. Сложно пробиться, везде нужны связи. Вон, стоит попасть к Гельману или к Салаховой и всё, что ни нарисуй, всё прокатит. К ним потусоваться приходят богатенькие люди, которым деньги не лезут в карманы. Что они им скажут, то те и берут. Но как к ним попасть? Я отправляла Гельману свои работы - никакого ответа. Делать выставку самой – очень дорого, мне год нужно будет ничего ни есть, ни пить и то не накоплю.
- Нужен спонсор.
Надо же, в первый раз знакомлюсь с кем-то на улице. Она ничего миленькая, правда, худенькая и бледная, но зато живая и приятная. Может быть, бог опять меня услышал? Чего я заклинилась на этой Халитовой? - Сердце предательски ухнуло вниз. – вот зараза, только вспомнила и сразу всё хорошее настроение улетело.
- Ты мне не сказала, как тебя зовут?
- Люба, Люба Воронина.
- Дай мне свой телефон, буду звонить тебе, когда станет одиноко.
- Зачем ждать этого, так звони. Сходим куда-нибудь, как сейчас. Мне понравилось.
- Отлично, мне тоже. – Вдруг она потянулась и поцеловала меня в щёку. Какие губы нежные… - я совершенно свободна, особенно сейчас. А если любишь привидения, я могу провести тебя ночью в Исторический музей. Вот где полно привидений. Я сама видела несколько раз что-то. Жутко, но прикольно.
- Да? Это здорово. Там же у вас «Сухарева башня» Саврасова висит. Небось, дух Якова Брюса летает рядом.
- Нет, Брюса не видела, но картина правда страшная.
- Правда? Я живьём её не видела ни разу.
- Вот как… А хочешь?
- Интересно, конечно.
- Что сегодня вечером делаешь?
- Ничего вроде…
- Я сейчас в ГИМ как раз иду, и если на вечер планов нет – приходи. Пошатаемся по музею вместе, а если повезёт, то и картину посмотрим.
Люба с недоверием посмотрела на свою новую знакомую.
- Было бы здорово, а как пройти?
- Сегодня четверг и музей работает до девяти вечера. Подходи к главному входу в половине девятого, я выйду и проведу тебя. Потом, когда все разойдутся, походим одни.
- А можно? Охрана не выгонит?
- Я предупрежу их, что мы погуляем, не беспокойся.
- Хорошо.

Кабинет Рудкова
За столом переговоров, в стороне от основного письменного стола, с одной стороны расположились Рыков со своим помощником Андреем, а с другой Рудков и Танич. Секретарша поставила перед ними чашечки с чаем, блюдечко с шоколадками и вышла из кабинета, плотно прикрыв за собою дверь. 
Первым заговорил Рыков, причём выражение его лица ничуть не изменилось со вчерашнего инцидента, он всё также неприязненно и высокомерно смотрел на своих собеседников, удостаивая их своим вниманием. А если принять во внимание, что внизу на парковке перед офисом, стоял джип охраны, и в приёмной, расположилось двое агентов, картина становилась законченной - Я серьёзный государственный муж, а вы – «всякая сволочь», с которой приходится общаться. В отношении Татьяны, тоже ничего не поменялось, он поздоровался с ней ровно так же как и при первой встрече, как будто ничего и не было.
- Я извиняюсь, за вчерашнее и хочу, чтобы вы продолжили работу. - Он привык говорить значительно, тон был веский, и каждое его слово нужно было записывать, чтобы потом при выполнении, ненароком  не накосячить. -  Каким-то образом, вам удалось докопаться до того, до чего не смогли ни МВД, ни ФСБ вместе взятые. Не уверен, что ориентация моей дочери послужила поводом для её смерти, и уж тем более не хочу, чтобы информация об этом вышла за рамки расследования. Но факт в том, что вам удалось узнать об этом, а другим нет, что говорит о вашем профессионализме, поэтому я надеюсь, вы продолжите работу. Упреждая ваши пожелания, я готов ответить на все интересующие вас вопросы, прямо сейчас или когда это будет нужно, потому что мне нечего скрывать и я действительно намерен выяснить, что случилось с моей дочерью.
Танич, не дав ответить начальнику, сразу взяла быка за рога:
-  Одно условие, которое вы уже знаете – Мы расследуем это дело, и имеем право, лезть в вашу жизнь. Вы, лезть в нашу жизнь права не имеете. Никакой слежки, ни в каком виде, если мы это замечаем – конец расследованию. Это нужно, в том числе и для того, чтобы нам точно понимать, что если такие вмешательства и слежка возникнут, значит это потенциальный противник и мы на верном пути. Это понятно? Теперь, я бы хотела продолжить только с Вами. – Она посмотрела на Рыкова, а потом на его помощника. -  Андрей можно вас попросить подождать в приёмной?
Тот посмотрел на своего шефа, после его кивка, поднялся и вышел из кабинета. Татьяна дождалась, когда за ним закроется дверь и продолжила: 
- Преступником может быть любой из вашего окружения, Вас мы пока исключили. Поэтому, как только мы обнаружим наблюдение, организованное в любой форме и под любым предлогом, даже если кто-то из ваших помощников будет говорить, что это по вашему поручению - для нас это сигнал, что мы на правильном пути, что кого-то зацепили, и мы начинаем действовать соответствующим образом. Понятно о чём я?
- Да, вполне.
- Тогда идём дальше - в каких отношениях вы были со своей дочерью?
- Думаю, что в дружеских, особенно до четырнадцати лет. После гибели её матери, моей супруги, мы жили вдвоём и я как мог, уделял ей внимание. Она всегда была сорванцом, и до какого-то момента, мне это даже нравилось. Мне нравилось, что она с удовольствием занималась спортом, включая карате, что она стремилась быть лидером и в соревнованиях и в компаниях. И это у неё получалось. Все грамоты, что вы увидите на стене в её комнате, это всё реальные достижения заработанные серьёзным трудом. Она всегда была живым общительным ребёнком… Конечно, смерть матери сильно повлияла на неё. В первый раз она замкнулась и, к сожалению, это совпало с её взрослением, и как я понимаю с осознанием, что она не такая как все, как раз после гибели мамы. Я этого не заметил, вернее не понял, и её замкнутость, и охлаждение в отношениях со сверстниками, списал на трагедию, вызванную смертью её матери.
- А когда вы узнали о её ориентации?
- Лет пять назад, когда в её дневнике, прочитал признание в этом.
- А вы читали её дневник?
- Конечно.
- И она знала об этом?
- Конечно нет. – Он сделал паузу, вспоминая что-то. - Хотя сейчас, анализируя ту ситуацию ещё раз, могу предположить, что знала и нарочно, таким образом, открылась мне.
- И что вы сделали?
- Я вспылил, наорал на неё, и сейчас очень жалею об этом. Понимаете, ту боль в её глазах, которую я увидел  тогда… Беззащитность и боль, я унесу с собой в могилу. Она закрыла себе уши, чтобы не слышать меня, а я вошёл в раж и продолжал и продолжал. В какой-то момент она посмотрела на меня, и потеряла сознание. И я вдруг понял, ЧТО я натворил, что я убиваю её. Я на коленях потом извинялся перед ней, умолял забыть и простить, но так до сих пор не уверен, что она простила… - Он замолчал. Видно было, что воспоминания для него тяжелы. – Извините, и теперь… когда её не стало, уже не узнаю этого.
Они посидели молча. Танич внимательно следила за генералом, за его лицом, интонацией и делала какие-то заметки в своём блокноте. А Рудков, потрясённый вырвавшимся человеческим горем, отвернулся, и смотрел в окно. Когда Рыков взял себя в руки и снова был готов отвечать на вопросы, Танич увидела это, и продолжила:
- Опишите мне ситуацию последнего года. Настроения, планы ваши и её, её окружение.
- Ну планы… Да, планы… Знаете, я раньше смеялся над фразой: - «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Теперь после второй смерти, я ни в чём не уверен, я полностью дезориентирован и опустошен.  И это я, который всегда всё контролировал, и всегда знал, что надо делать. В первый раз я ощутил бессилие, после смерти жены, второй раз, когда узнал о нестандартной ориентации дочери. Я не знал, что с этим делать. Я её очень любил и понимал, что в жизни ей придётся трудно из-за этого, а я хотел уберечь её ото всего. Понимаете, если я не уберёг одного любимого человека – свою жену, то обязан был уберечь другого – свою дочь. И вот как… Да, планы… Она закончила МГУ, факультет журналистики и осталась там в аспирантуре, защищать кандидатскую. Делала всё сама, я предлагал организовать ей помощь, и денег бы даже не пришлось платить, но она наотрез отказалась. Сама выбрала тему, и сама хотела всё сделать от начала до конца.
- А что за тема?
- Влияние классической живописи, на дизайн периодических изданий.
- Ничего себе…
- Да мудрёно, но работала с увлечением, был период, когда она практически прописалась в Третьяковке. Серьёзно увлеклась живописью и, даже, пошла на курсы по искусствознанию и рисованию.
- Насколько она была откровенна с вами в обсуждении своих знакомых? Был ли у неё кто-то близкий?
- Не очень откровенна. Именно из-за моей реакции на её сексуальность, эта тема как бы ушла за скобки нашего общения. Подруги, в смысле настоящей дружбы, у неё были. – Он подумал. – Одна точно, Саша Мальцева, с ней они ещё со школы дружили, почти до последнего времени, тут мне трудно что-то подробнее рассказать… Так чтобы кто-то приходил к ней в гости, или она у кого-то оставалась, я не помню. Излишне говорить, что мы всё это проверили весь круг её знакомых, и интернет общение в том числе, но ничего не обнаружили. Хотя, как видно, что-то упустили. Вот вам же удалось сходу узнать о её сексуальности…
- Я знаю, что вы лечили её, пытаясь исправить её ориентацию – как?
- О, и это знаете. Да, но не я пытался, и не лечить. Я давно уже смирился с тем, что есть. Она сама ходила на приём к психологу. Это была её инициатива, я не лез.
- Это неожиданно. Ладно проверим. Тогда зайдём с другой стороны. - Не может ли её смерть быть ударом по Вам? Какие конфликты сейчас вокруг Вас?
- Ничего такого нет. И нет главного – хотя бы намёка на то, что убийство дочери совершено, как предупреждение мне.
- Это не обязательно должно сопровождаться намёками, разъясняющими причину убийства. Если вы деморализованы, то цель достигнута.
- В этом смысле да, я деморализован, но тогда это уже не передел бизнеса или влияния, это борьба на уничтожение. И как только я узнаю, что это было из-за меня, что убийство как-то связано со мной, я тут же разберусь с тем, кто это сделал самым жестоким образом, для этого есть, и средства, и возможности. Даже тот, кто мне будет намекать на это, окажется в плохом положении, я вытрясу из него всё, уж поверьте.

Вечер вчерашнего дня. Танич
- Танич, ты совсем оху...а?
- Здравствуй, я тоже рада тебя слышать.
- Вся Москва гудит о твоей драке с Рыковым.
- Да ладно врать-то. 
- Когда я врала? У меня телефон оборвали – кто ты, да что ты?
- Да, уже всё в порядке, он завтра приедет, к нам в офис. Мириться будет и просить, чтобы мы продолжали расследование.
- О как. Давай рассказывай подробности, но не по телефону. Спускайся вниз.
- А где ты?
- Еду мимо, и уже заворачиваю к твоему дому, давай выходи быстрей, поговорим у меня в машине.
- Иду. - « Хорошо переодеться не успела». - Она надела туфли, которые скинула пять минут назад, взяла телефон, ключи, и пошла на улицу. Пока спускалась в лифте, обдумывала услышанное. – Надо же как быстро, долетела информация… Откуда интересно, из дома Рыкова или из нашей конторы? Нужно, иметь это в виду. Наверное, от нас, помнится ещё по телефону, она мне говорила что-то о том, что Рудков собрался заняться политикой на стороне оппозиции и, что она не советует этого делать. Тогда я не придала этому значения, а зря. Оказывается, за нашим Виктором Михайловичем присматривают, и достаточно плотно, раз Валя уже в курсе стычки с Рыковым. Сказать об этом ему? Да, нужно сказать, пусть будет аккуратнее.
С этими мыслями она вышла из подъезда, огляделась и только хотела позвонить Валентине с вопросом где она, как открылась дверь ближайшего чёрного Мерседеса и  откуда-то из его  глубин, послышался знакомый голос.
- Хватит крутить головой, Танич, давай ныряй быстрей, я заждалась уже.
Татьяна села на заднее сидение, где располагалась её подруга. Пока глаза привыкали к полумраку машины, Савченко по хозяйски отправила водителя покурить:
- Витя, нам нужно поговорить полчасика, сходи купи себе сигарет.
- Есть.
Водитель вышел, и как только за ним закрылась дверь, женщина в мундире схватила Танич в охапку и прижала её к себе.
- Всё та же, и даже лучше. – Она смачно расцеловала Татьяну в обе щеки, затем наклонилась, провела ладонью по её ногам, нащупала внизу, и скинула с неё туфли. Бесцеремонно прошлась руками, почти до коленей и назад, после чего положила ножки Татьяны к себе на колени, и стала массировать ей ступни – Не забыла мой массаж ещё?
- Постой-постой, почему ты в мундире, да ещё с полковничьими погонами?
- Потому что я полковник и нахожусь на службе, даже сейчас, когда массирую тебе ножки. – В расстёгнутом пиджаке, с выбившейся рубашкой и темных колготках из под серой мундирской юбки, Валентина Петровна Савченко, полковник ФСО выглядела импозантно и сексуально. В свои сорок с хвостиком (а точнее, ближе к пятидесяти) она обладала бюстом четвёртого, а то и пятого размера, немного полноватой, но вполне ещё сносной фигурой, круглым симпатичным лицом и бешеным темпераментом, который перевешивал всё. Она легко могла, и послать куда подальше, и погладить по головке любого, независимо от звания и возраста. И всегда, и то и другое ей шло. Было, что называется, и к лицу, и к туфлям. Она абсолютно органично крыла матом и подчинённых и начальство, причём подчинённые за это её ещё больше уважали, а начальство ещё больше ценило. С Танич их связывала многолетняя дружба, которую Савченко с удовольствием перевела бы в пастель, но не складывалось. Она, конечно, дулась за это на Татьяну,  но никогда не обижалась. Может быть потому, что у неё всегда было всё в прядке, в «этом смысле» и она никогда не страдала от одиночества, более того, личная жизнь у неё всегда была очень насыщенной.
- Круто.
- А я о чём? Иди ко мне, пока зову. – Говорила она, не выпуская ступни Татьяны и делая очень хороший, профессиональный массаж. – И не буду я к тебе приставать, не бойся, так разок другой помассирую ножки. И что? Тебе убудет что ли?
-  Нет, не убудет, но я сейчас усну, а ты мне должна ещё рассказать, что нарыла о Рыкове.
- Нет, это ты расскажи мне, что у вас случилось?
- Его помощник предложил мне, приехать за материалами дела, в загородный дом Рыкова, чтобы заодно, осмотреться там на месте, и поговорить с самим Рыковым, если возникнет необходимость. А вместо этого генерал решил, что он самый главный в этой жизни и полез ко мне с вопросами - почему я ушла из МВД…
- А, понятно и ты взбесилась… И что, по яйцам ему врезала?
- Нет, я вместо этого, в свою очередь спросила его: – «Он убил свою дочь или нет»?
- И???
- Он полез в бутылку…
- И ты врезала ему по яйцам?
- Нет, задала свой вопрос жёстче, добавив пару приёмов, чтобы он не дёргался.
- А по яйцам так и не врезала?
- Нет.
- Зря, я бы точно врезала, а потом взяла его за…
- Стоп-стоп, не увлекайся.
- Ладно. Так он убил или нет?
- Нет, не он. После чего я послала его и уехала.
- Куда послала?
- Вот зараза! Тебе всё нужно дословно пересказать? Зачем тебе такие подробности?
- Так в подробностях вся суть. Если ты сказала «идите вы в баню» – это одно, а если сказала – «пошёл на х...й му...к» - это совсем другое.
- Второй вариант.
- Вооот, это по нашему. Такие нюансы очень важны для понимания ситуации - сразу видишь всю картину событий.
- Теперь довольна, увидела всю картину?
- Ещё бы, вот сейчас, например, я вижу, даже сквозь пиджак и блузку, что на тебе надето очень сексуальное чёрное белье. А в глазах у тебя, отчётливый огонёк и, к сожалению собакина дочь, не из-за меня. Это значит, что от Лебедевой ты, слава богу, отцепилась, и положила на кого-то глаз. Говори на кого.
- Так заметно?
- А то, девушку в охоте и девушку занятую кем-то, я вижу сразу.
- Да, есть кое-кто на примете, но тебе не скажу.
- И правильно, тогда давай дальше про Рыкова.
- Нет, вначале ты расскажи откуда ты узнала про Лебедеву.
- Ничего я не узнавала, она сама пришла ко мне. После твоего исчезновения, она долго тебя искала, и в конце концов добралась до меня. Я как увидела её, сразу всё поняла, и зачем она пришла, и кто вы были друг другу. Хотя она взялась мне плести про какие-то служебные дела, да я, ей строго так, глядя в глаза: – «Не пи...ди мне девочка. Я, б...ть, вижу тебя насквозь». И ещё строже: - «Говори, бл...ть ты такая: - Из-за тебя Танич сбежала»? Она как заревёт у меня в кабинете, я думала пи...ец, еле отпоила её коньяком. Ты с ней не связывалась ещё? Она сейчас в Питере, кстати, в отделе… – Рука Валентины, нечаянно, поднялась выше по ноге Татьяны, и начала массировать верхнюю часть икры.
- Понятно, - Татьяна шевельнула ногой, прогоняя руку вниз. - Валя, заканчивай, мне это уже не интересно, Лебедева в прошлом, так что давай про Рыкова. – Рука, погладив, коленку вернулась назад.
- Вот ты вредина, всё-таки, но я всё равно тебя люблю. Ладно – Рыков так Рыков. Как ни странно вокруг него тихо. Так…, есть всякие мелочи: в Москве он отжимает бизнес у одних нелояльных чеченцев, в пользу других лояльных. Хотя какие они нафиг лояльные? Всё равно кончится всё третьей чеченской… Ладно… В Подмосковье он бодается с Громовым по поводу нескольких гектар землицы. А в Калининграде отнимает, у генерала из наркоконтроля, ресторан и пансионат, который тот в свою очередь, спиздил, то есть приватизировал, у государства. Но во всех этих случаях, даже если ситуация совсем обострится, дальше стрельбы дело не пойдёт. А тут яд, да ещё такой, что наши расп...дяи не смогли выявить. – и продолжила задумчиво. - Если это яд конечно. Ну, разве что наркоконтроль, что-нибудь придумал…? Там у них, есть один химик бедовый… 

Кабинет Рудкова продолжение.
- А как, насчёт ваших дел в Калининграде? Наркоконтроль не мог вам такое послание отправить?
Генерал, несколько долгих секунд, тяжело смотрел на Танич, во время которых она успела прикинуть, куда нужно будет врезать ему в этот раз, если он опять полезет в драку. Остановилась на ударе по яйцам, специально для Савченко, даже представила, как та будет довольна, когда узнает об этом.
- Неплохо, совсем неплохо, Татьяна Николаевна, когда надумаете менять место работы, обязательно позвоните мне.
- Хорошо, но до этого далеко, так что давайте пока не отвлекаться. Если вашу дочь убили экзотическим ядом, то наркоконтроль способен на такие фокусы, как мне кажется.
- Да, способен, но и в их случае мне бы намекнули… Хотя, вы правы, я проверю, этот вариант. Не думаю, что это займёт много времени. Как что-то прояснится, я сразу, дам вам знать.
- Хорошо. Тогда, для начала, мне достаточно информации, - я берусь за дело.
- Отлично, вот моя карточка. – Он достал из кармана визитку. – Здесь есть сотовый, так что в любой момент, звоните, любая помощь с моей стороны и так далее. Да вот, что – думаю, что вам будет удобнее, если вы будете вести дело не как частный детектив, а как действующий сотрудник МВД. Для этого вам понадобиться удостоверение.
- И что? Предлагаете мне снова трудоустроиться туда?
- Нет, но удостоверение, настоящее при этом, организовать вам можно. Мало ли какие запросы понадобится делать…   
- Хорошо, пусть будет.
- Тогда давайте вернём Андрея.
Танич, поднялась со стула, подошла к двери и позвала помощника генерала.
- Андрей присоединяйтесь к нам и чемоданчик прихватите, теперь понадобиться. – И обращаясь к секретарше – Света сделайте мне ещё кофе, пожалуйста. – Спохватилась, повернулась к Рудкову и Рыкову. – Кто-то ещё будет?
Оба кивнули.
- А вы, Андрей?
- Я допью тот, что был. – И обращаясь в полголоса к Татьяне. – Я смотрю, сегодня без драки обошлось?
- Так мы еще не закончили…
- О, тогда я чемоданчик возле двери поставлю, а то все руки отмотал таскать его туда-сюда.
- Хорошо. – и уже повернувшись к секретарше – Света, три кофе нам, пожалуйста. – и закрыла дверь.
Андрей, сел на своё место и, всё-таки, поставил чемоданчик  ближе к стулу Танич. Она вернулась и, показывая на него, уточнила у Андрея:
- В нём всё, что я просила, включая билинг телефона?
- Так точно.
Она кивнула, и в дело включился Рыков.
- Татьяне Николаевне нужно организовать удостоверение МВД и пробить его по всем базам.
- Понял
- По всем оперативным вопросам в плане оказания помощи в расследовании, включая прослушку и прочее, к Андрею. Меня по возможности знакомить с текущими результатами, даже если их нет. Да, оплата ваших услуг будет осуществляться с одной фирмы, Андрей в курсе дела, так что счёт тоже к нему. 
Они допили принесенный кофе, обменялись несущественными репликами, после чего Рыков с помощником уехали.
Когда за ними закрылась дверь, Танич и Рудков, выждали немного, как будто опасались, что из-за двери их могут услышать. Рудков даже посмотрел в окно, на отъезжающий кортеж. После чего они сели на свои обычные места – Рудков в директорское кресло за своим письменным столом, а Танич перед ним.
- Ну что скажете Виктор Михайлович.
- Что сказать, что сказать. Ни черта не понятно. Если он убийца, то зачем продолжает расследование? Значит нет. Если не он, то первый вопрос «как?», а второй вопрос «зачем?», было совершено преступление. Очевидно, что жизнь дочери он контролировал и, если бы были, хоть малейшие сомнительные знакомства, он бы их нашёл.
- Как сказать… Видите сами, что следаки-то не нарыли ничего о её ориентации, да и папа видно не знал о её посещениях лесби клуба.
- Это да.
- Так что пороем, посмотрим. А начну я всё-таки с её здоровья и заключения судмедэкспертизы. Вторым пунктом нужно отработать версию, что это не удар по самому Рыкову, которого он, правда, не понял. Ну, всё могу идти? - Рудков кивнул, и она взяла чемоданчик – Ого, действительно тяжёлый. Пойду проверять тщательность следствия.

Мастерская Карташевича.
- Замечательные рисунки, просто замечательные. Сделаны в стиле начала семидесятых, когда Саврасов ещё работал в Шишкинской манере. Видите, как всё филигранно прорисовано? Это потом он стал смелее и экспрессивнее что ли, а здесь полная аутентичность времени.
- Да, здорово. Где она кстати?
- Сейчас придёт, она предупреждала, что задержится немного.
- Подождём. Сколько таких Саврасовых сейчас?
- Здесь, вот эти пять, но она говорила, что есть ещё…
- А почему Саврасов? Вы ей дали такое задание?
- Нет, сама принесла.
Открылась входная дверь и в мастерскую вошла Люба Воронина. Увидела Халитову, покраснела и растерялась.
- Здравствуйте Светлана Сергеевна. – Замолчала, не зная, что делать дальше, потом спохватилась, и добавила. – Здравствуйте Семён Яковлевич.
- Привет Люба, проходи, я специально заехала поговорить с тобой, а тут очередной сюрприз. Ты продолжаешь нас удивлять. – Она показала на рисунки - Твой Саврасов великолепен, но начать я хочу не с этого. Не раздевайся, сейчас поедем в одно место я тебе кое-что покажу. Тоже сюрприз, и надеюсь приятный.
Они вышли на улицу, и сели в машину Халитовой.
- Здесь недалеко. А пока вот тебе премия за Малявинские рисунки. – Светлана достала конверт из сумочки и передала его девушке.
Люба взяла, но не знала, что делать дальше. Как себя вести? Посмотреть, что внутри сейчас? Понятно, что там деньги, полезу считать, а вдруг она подумает, что я крохобор какой. Тогда что? Убрать, и потом посмотреть? Это тоже странно выглядит, как будто мне наплевать…  - На помощь пришла Халитова.
- Не стесняйся, посмотри, посмотри сколько там.
Люба открыла конверт, и увидела пачку денег, много, очень много. – «Удобно сейчас начинать считать или нет? Наверное нет, да и какая разница, и так видно, что много. Нужно будет маме отправить. Только, что ей сказать, откуда это у меня?».
- Посчитай, не бойся.
- Это всё мне?
- Конечно, рисунки проданы, ты автор, это твой процент.
        Люба неловко перебирала купюры внутри конверта, и никак не могла сосредоточиться, чтобы понять сколько там. Тем временем они приехали, машина притормозила и свернула с широкой дороги во дворы. Там, немного по петляли, между домами, и остановились возле красивого подъезда.
- Приехали.
      Они вышли из машины. – «Куда она меня ведёт? К себе домой что ли? Зачем? И что делать, если там опять эта ведьма окажется?». – Пока она задавала себе эти вопросы, они вошли в подъезд, где их встретил чистенький холл и бдительный консьерж, с которым Халитова поздоровалась, и они беспрепятственно прошли к лифту.
- К кому мы идем? – Не утерпела Люба.
Светлана многозначительно посмотрела на девушку, и ответила с интригующей улыбкой:
- К тебе.
Та совсем растерялась:
- Не поняла. 
- Сейчас всё станет ясно. – Они вышли из лифта, прошли небольшим коридорчиком к приквартирному холлу и остановились у одной из дверей. Светлана не стала звонить, а достала ключи и открыла её.
- Проходи.
Люба вошла первая и осмотрелась, они попали в небольшую однокомнатную квартиру, полностью обставленную всем необходимым.
- Ну вот. – Халитова протянула ключи девушке. – Держи, квартира в твоём распоряжении. В общежитии ты больше не живёшь, нужно только съездить за вещами.
- Я не понимаю…
- Эту квартиру я сняла для тебя. Живи, отдыхай, учись и рисуй. Всё оплачено на год вперёд, потом продлим, об этом не беспокойся. А если и дальше так пойдёт с рисунками, то через некоторое время сама себе купишь квартиру.
От этих слов у Ворониной закружилась голова, комната поплыла перед её глазами и она, покачнувшись, беспомощно осмотрелась вокруг в поисках опоры.  Халитова увидела это, подхватила её под руку, и усадила на диван.
- Ты что-то плохо выглядишь, синяки под глазами, бледная. Ты не заболела?
- Нет, всё нормально. Голова немного болит. Наверное, нужно выспаться.
- Да именно это и нужно сделать, сейчас тебе никто не будет мешать. Отдыхай.
Она встала и, подойдя к окну, показала куда-то вбок.
- Удачное место. Вон там метро, идти пешком минут десять. Близко, и до института, и до нашей мастерской. На кухне всё есть, посуда, кастрюли и прочее, я проверила. Даже, кое-что купила в холодильник, потом разберёшься. Спать на этом диване, он разбирается, в нижнем ящике бельё. Так что осваивайся.
- Спасибо Вам огромное. – На глазах Любы выступили слёзы. Халитова заметила это.
- Вот это правильно, тебе в жизни выпал счастливый билет, не упусти его. Ты очень талантливый художник, с уникальным даром. Этим можно многого добиться, я помогу, Семён Яковлевич поможет, но многое зависит и от тебя. Учись, работай и всё будет. К сожалению, я знаю немало случаев, когда молодые люди с прекрасными перспективами, вдруг шли на дно. Наркотики и прочая дурь убивают всё, и талант, и будущее, и жизнь. Сейчас у тебя появляются первые серьёзные деньги, и возможность хорошо жить, не дай себе испортить это.   
- Я вас не подведу.
- Ну и отлично. Всё мне пора, давай обживайся здесь. В мастерскую сегодня можно не приходить, я предупрежу Семёна Яковлевича, но завтра как штык. Пока.
И она ушла. Люба прикрыла за ней дверь, пошла на кухню, заглянула в холодильник. Там действительно, стояли коробочки с разной снедью, в том числе и коробка с пиццей - «Надо же, она обо всём подумала» - Люба подошла к окну и стала мечтательно смотреть вдаль. – «Я не упущу свой шанс. Не упущу».   
Халитова, тем временем, спустилась на первый этаж, подошла к консьержу, достала и протянула ему ещё один конверт с деньгами.
- Вот, как договаривались, и дальше каждый месяц вы будете получать такую же сумму. Мой телефон у вас есть, так что присматривайте за этой девушкой, и всё докладываете мне. Как ведёт себя, кто к ней ходит и так далее. Я обещала её родителям позаботиться о ней, так что если вдруг какое ЧП – сразу звонок мне…

НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского, токсикологическое отделение. Тарханова
- Хорошо, что Вы такая молодая, быстрее найдёте с ней общий язык.
- Как она?
- Физически удовлетворительно, промывание мы сделали, по этой части проблем нет, а психологически - очень плохо. Она в абсолютной депрессии, молчит.
Елена внимательно слушала заведующую отделением, спокойно ожидая главного.
- Мы ещё не вызывали психиатра. – Она замялась.
- Людмила Сергеевна, переходите к делу.
- К делу… - Заведующая посмотрела на посетительницу, и встретив неожиданно твёрдый взгляд, немного смутилась. «Правильно она поступила? Может быть, не нужно было влезать во всё это? Какие силы приходят в движение и как это может коснутся её? Только сейчас ей пришло в голову, испугаться, что она тоже может стать участницей этой ужасной истории. А разве она уже не стала? Разве не преступление, то, что она поставила левый диагноз взамен очевидного? Да, по команде главного врача. Да, он прижал её, намекнув, что решение о выделении средств на продолжение исследований зависит от него, и он готов помочь ей в обмен на то, что она не будет упираться с этой пациенткой. Ну и что? Это будет её диагноз, а не главврача, и это ей придётся отвечать на вопросы… Господи, о чём я думаю? Причём здесь исследования? Причём здесь вопросы? На твоих глазах происходит ужас. Ужас! И не в какой-то Африке, а здесь в Москве, можно коверкать жизнь человеку, и ты должна в этом помочь им». – Она посмотрела на Тарханову. – «Ну, а эта девушка перед тобой кто? С ней-то тебе всё понятно? Что это за организация? Чем они занимаются? Да, на звонок среагировали сразу. Да, без лишних вопросов, как будто скорая помощь. Адрес, симптомы: - ждите и делайте всё, что скажет приехавшая. Вот она стоит передо мной. Единственное, что обнадёживает, что от неё исходит такая же мощная энергия, как и от этого грёбанного сенатора. Только от него идёт – «деньги и власть решают всё», а от неё «зло будет наказано». Но есть в них и кое-что общее – глаза. У них обоих  абсолютно безжалостные глаза, хотя и здесь, есть сущностные отличия: у него глаза поддонка, который с удовольствием раздавит тебя, а у неё глаза циничного хирурга, который безжалостно вырежет всю гниль».
– Следом за пациенткой приехал её отчим, большой чиновник, и по размеру, и по положению, даже охрану сюда притащил. Поставил нас всех на уши, сказал, что ни о каком самоубийстве не может быть и речи, что он сам со всем разберётся. И мне уже звонил главврач больницы, чтобы я не регистрировала попытку самоубийства, а написала, что это ошибка в приёме лекарства. – Она опять замолчала, собираясь с духом. – Короче, он думал, что остался один в палате с пациенткой и говорил с ней о… - Она замялась, подбирая слова, потом решилась: - Он угрожал ей. Их разговор подслушала санитарка, которая была в соседней палате, там есть смежные двери, и она всё слышала. Он говорил, девушке, что она так просто от него не отделается. Говорил, что какой-то контракт не закончен, и он не даст ей сбежать от него, ни живой, ни мёртвой. Санитарка в шоке прибежала ко мне, а я к вам.
- Почему не в милицию?
- Потому что он и есть милиция, я навела справки - он бывший зам министра МВД какой-то кавказской республики, а сейчас сенатор, член каких-то советов при МВД, и прочее, и прочее. Санитарка, о том, что услышала, рассказала только мне, но и всё - дальше этого что-либо делать боится.
- Вы говорили с пострадавшей?
- Да, но она молчит.
- Вы её осматривали?
- А да, на теле есть характерные следы от верёвок. Она была связана, так же есть синяки и ожоги, похожие на ожоги от сигарет.
- Её изнасиловали?
- Наверное да, по крайней мере половой акт был. Пока она была без сознания, я вызывала гинеколога, она взяла пробы, и в заднем проходе были обнаружены следы спермы. Но девушка ничего не говорит об этом.
- Понятно, где она?
- В одноместной палате, вот в этой, мы стоим рядом.
- Правильно, что позвонили нам. Не дёргайтесь, и ничего не бойтесь. Я пойду, поговорю с ней.
Елена без стука открыла дверь и вошла в палату. При входе оказался маленький коридорчик с дверью в туалет, дальше комната с одной кроватью и столиком рядом с ней. Напротив кровати располагался небольшой телевизор на маленькой тумбочке, а за ним незаметная смежная дверь, за которой, очевидно, и подслушивала медсестра. На кровати, свернувшись калачиком, лежала девушка, которая никак не отреагировала на появление гостьи. – Спит? – Елена села рядом на стульчик и стала рассматривать её. – Совсем ребёнок, измученный ребёнок, хотя заведующая сказала, что ей уже двадцать два. Что ей пришлось пережить? Следы от верёвок, ожоги - какой кошмар.
- Вера, проснись пожалуйста, я пришла помочь тебе.
Девушка открыла глаза, и посмотрела на Елену пустым, равнодушным взглядом.
Елена наклонилась к ней близко-близко, и продолжила очень тихо, почти шёпотом.
- Прежде чем уйти. – Она приблизилась к самому уху. – Прежде чем умереть, ЕГО нужно наказать. Помоги мне наказать ЕГО.
- Кто вы? – Голос вялый и тихий, с трудом двигает языком, но взгляд немного сконцентрировался.
- Я охотник. Я выслеживаю и наказываю мерзавцев, вроде твоего отчима. Я знаю, что он делал с тобой ужасные вещи, и это не должно сойти ему с рук.
- Мне уже всё равно…
- А мне нет, и тем девушкам с которыми он будет продолжать делать это, тоже не всё равно. Его нужно остановить. Помоги мне.
- Чего уж теперь… Надю похоронили семь дней назад… Какая теперь разница?
- Расскажи мне что случилось.
- Вы не справитесь с ним. У него охрана, деньги, власть. Даже Бог его не наказывает…
- А мы накажем. Смотри мне в глаза и слушай: Два года назад в Екатеринбурге, посреди бела дня, возле двух девушек остановилась милицейская машина. Из неё вышел человек в форме и, показав документы, приказал им садиться в машину. Девушки, видимо что-то заподозрили, и отказались, тогда он силой стал заталкивать их туда. С одной справился, а вторая вырвалась и убежала. Повторяю, это был день, и это был центр города, вокруг куча прохожих и никто, слышишь - никто не вмешался, хотя они звали на помощь. Вырвавшаяся девушка побежала не куда-нибудь, а в ближайшее отделение милиции, думала там помогут. Сейчас, как же, так они и кинулись ей помогать… Вместо этого дежурный с ухмылочкой сказал ей, что это не их территория, и отправил в другое отделение, а те в другое. Пока она бегала по отделениям, её подругу привезли в служебный гараж управления милиции №3, где пять человек в форме, уже сильно на веселе, поджидали своих приятелей. Дальше все они по очереди, весь день и всю ночь насиловали несчастную. Даже, когда сами были не в силах, продолжали насиловать её бутылкой. Это продолжалось долгих двенадцать часов. На следующий день, её еле живую выбросили на обочине дороги, и пригрозили, что если она будет жаловаться, то ей подбросят наркотики, и посадят в тюрьму. Чудом она не умерла на этой обочине, спасибо подобрали какие-то люди, и отвезли в больницу. Когда она смогла встать с постели, она встала только для того чтобы надеть себе петлю на шею. Слава Богу не получилось, вовремя заметили, и спасли. И она выжила второй раз. Мы узнали об этом и, так же как к тебе сейчас, я пришла к ней в палату. Она не хотела жить, а я просила её помочь мне остановить насильников, показать, кто это делал с ней. Она в ответ, как и ты сейчас, говорила, что ей всё равно, и что ничего нельзя сделать. И всё же, я её убедила. Она показала их всех, включая того дежурного, который отфутболил её подругу.     
         Хочешь знать, что с ними стало? – В глазах девушки появилась осмысленность, голос странной посетительницы проникал в неё через уши, глаза, и кожу. Он добрался до её вен, её крови, и до её сердца. Тихий голос, постороннего человека, пробил холод смерти, и стал обволакивать душу тёплой волной надежды, что справедливость есть. И есть возмездие. – Хочешь знать?

В ответ раздалось чуть слышное: - Хочу.

Лена взяла руку Веры и стала греть её в своих ладонях. – Смотри мне в глаза, и ты увидишь, что я говорю правду. – Она поймала взгляд девушки. -  Они все, слышишь – все, кроме дежурного, умерли, один за одним. Перед смертью каждого, сильно мучила совесть, связывала их и отрезала мужские причиндалы. Смотри-смотри мне в глаза, и ты увидишь всё это.
Вера смотрела в чёрную бездну, и действительно видела, как подонки ревели от ужаса, и умоляли простить их, как извивались, и корчились перед лицом возмездия.
- Что стало с девушкой?
- С ней всё в порядке, она жива, и ты сама можешь поговорить с ней. Она ждёт нас внизу в машине.
- Ждёт нас?
- Да, нас. Тебя и меня. Мы сейчас уедем отсюда в безопасное место.
- Уедем? Меня отпустят?
- Да, тебя отпустят.
Вера стала тяжело подниматься. – Голова кружится, помогите мне встать, пожалуйста, я поеду с вами. – Тарханова помогла ей одеться, отмечая про себя, и синяки, и ожоги на руках девушки. Они выглядели, даже, хуже чем она думала.
- А что стало с тем дежурным, который не умер?
- Он вывалился из окна, а перед этим разгромил всю свою квартиру, как будто дрался с кем-то, скорее всего, тоже с совестью. А когда понял, что совесть сильнее, то спасаясь от неё, решил полетать над городом. Только, вот незадача, жил он не высоко, на третьем этаже, так что летал не долго, и приземлился неудачно. С тех пор лежит парализованный – повезло.

Они направились к двери, как вдруг Вера остановилась:

- Постойте, сегодня, когда отчим был здесь, ему позвонили, и я поняла по разговору, что в его домик, где он обычно «развлекается» сегодня кого-то привезут. Я думаю очередную жертву.
- Плохо. Как это происходит?
- Я не знаю как с другими, а за мной приезжала машина, причём, они всегда знали где я. Отвозили в этот домик и уезжали. Потом приезжал отчим и … - У неё перехватило горло, и потекли слёзы.
- Что он делал с тобой, потом расскажешь, сейчас расскажи что там с охраной.
- Они уезжали, но в домике есть сторож, он всегда там.
- Значит во время экзекуций, их в доме двое?
- Да.
- Что там ещё есть, камеры, сигнализация?
- Этого я не знаю.
- Где находится дом? Адрес можешь сказать?
- Нет, адреса я не знаю, но это не так далеко от Москвы. По Ярославскому шоссе до Пушкино, потом от Пушкино по Красноармейскому шоссе ещё пять или десть километров не могу сказать точнее, но там есть маленький поворот направо сразу за хозяйственным магазинчиком, а дальше смогу только показать, объяснить не смогу.
Елена тем временем, набрала номер телефона, и нажала вызов:
- Это Сума, у нас ЧП, я из Склифа звоню. Да, девушку забираю. Да, случай плохой, нужно принимать меры, и прямо сейчас. Возможно, сейчас мучают очередную жертву. Там их двое. Нет, не уверена, но выбора нет. Она может только показать где это, нужно ехать и определяться на месте. Мы через десять минут тронемся, ещё через тридцать будем  на пересечении МКАД и Ярославки. Если кого-то сумеешь организовать нам в помощь, пусть они стоят на обочине после МКАДА. Нет, ждать не будем, времени нет, и судя по состоянию девушки – Тарханова посмотрела на следы от наручников на запястьях Веры. – Там всё совсем жёстко. Нет, если не подберём машину от МКАДА, то дальше действовать будем одни, звонить оттуда, я не буду, мы выключим телефоны. 
Она нажала отбой и набрала ещё один номер.
- Привет Сурен, это Сума. Ты как, всё ещё в больнице? Что-то долго. Полегче уже? Ну и хорошо. Я заеду на днях. Что привезти? Хорошо, хорошо поняла. Да, по делу звоню. Мне, через сорок минут, нужна машина на ярославке сразу после МКАДа, и два пистолета внутри. Да понадобятся, пусть положат запасные. Успеешь? Я понимаю, но случай экстренный. Сколько будет стоить? Почему так дорого? Что? За срочность? Я и не знала, что ты такой торгаш, Сурен, всегда думала, что нормальный бандит. Лекарства дорогие? Тебя же не в голову ранили, что за пургу ты несёшь? - Елена прикрыла трубку ладошкой и посмотрела на девушку, как бы ища поддержки. – Врачи у него там бандиты, а сам белый и пушистый. – И снова обращаясь к Сурену: - Ты мне лапшу не вешай, за то, что я пёрла тебя до машины через всю стройку, ты вообще мне всё бесплатно должен делать. Сам бы справился? – Она закатила глаза, и выразительно покачала головой, как будто собеседник мог её видеть. - Всё-всё хватит болтать, потом обсудим, нет времени сейчас. Организуй машину вовремя, а всё остальное решим потом.
Она нажала отбой, и посмотрела на девушку.
- Поехали, по дороге расскажешь свою историю.
Они вышли из палаты и наткнулись на заведующую. Та всплеснула руками, хотела что-то сказать, но Тарханова опередила её.
- Мы уезжаем, нет времени всё объяснять, да и не к чему. Ей лучше и дальше за её безопасность отвечать будем мы. Оформляйте бумаги на выписку, завтра за ними кто-нибудь приедет.
- А что я скажу отчиму, если он, вдруг, заявится?
Тарханова посмотрела на заведующую таким тяжёлым взглядом, что она  съёжилась, и пожалела, о своём вопросе.
- Он не заявится больше. – И после паузы добавила. - Никуда…

Кабинет Рыкова
- Точно уверены, что выжали из него всё?
- Так точно, в ближайшие полгода никаких экзотических ядов он ни для кого не делал. Обычные, да, но их в теле вашей дочери не обнаружено.
- Почему мы должны ему верить?
- Потому, что он много ещё в чём сознался перед смертью, и у нас появился хороший материал для того чтобы крепко прищемить хвост Гульбову.
- От чего он умер?
- Сердце… У него действительно случился инфаркт, и мы не успели откачать.
- Плохо, это осложнит ситуацию.
- Не осложнит, а обострит. Мы перевезли его труп в один из адресов, что он указал. И там, действительно, оказалась приличная партия экстази. Раньше нужно было взять этого химика за бока.
- Раньше не было наводки на него, а как появилась так и взяли. Как всё представили?
- Как мафиозную разборку, с нитями, ведущими наверх, в наркоконтроль вплоть до Гульбова.
- Ну и отлично, но яд пока не будем исключать. Я сегодня же решу вопрос, чтобы это дело оказалось под нашим контролем. Так что разматывайте по полной. Немедленно взять под контроль лабораторию где он работал и …
- Это уже сделано, всё опечатано и выставлена охрана, то же самое с его квартирой и дачей. Сейчас отрабатываем маршруты его передвижения и контакты из телефонов, а кроме основного при нём обнаружены ещё два и там много чего любопытного.
- Молодцы, действуйте и держите меня в курсе.
Он отпустил офицера и стал прикидывать сколько у него времени до звонков сверху, предположил, что часа два, но ошибся, на его столе зазвонил телефон правительственной связи. – Ничего себе как быстро, значит, мы попали в очень больную точку.
- Слушаю Рыков
- Привет Пётр Иваныч, это Зиновьев.
- Здравия желаю.
- Как сам? Говорят, большое строительство затеваешь в Болгарии.
-  Ну, небольшое, по сравнению с Вашей Черногорией, но…
- Ладно-ладно не прибедняйся, всё правильно – но. Есть два НО. Первое «НО» в том, что Болгария член НАТО, а отношения со Штатами всё хуже и хуже.
- И что?
- А то, что у «первого» зреют планы запретить сотрудникам силовых ведомств иметь в таких странах экономические интересы.
- Понятно, а второе «НО»?
- Второе в том, что партнёра ты, себе в этом деле, выбрал не совсем надёжного.
- В каком смысле?
- В прямом, я говорю о Стефане Тодорове, которого ты берёшь в совладельцы и хочешь назначить управляющим стройкой.
- Всё верно и в чём проблема?
- В том, что он уже месяц дурит тебе голову. Разрешения на строительство у него нет и не будет.
- Очень своевременная информация. А что за источник не секрет?
- Нет, не секрет, со мной связывались наши болгарские коллеги, по другим вопросам, а заодно, по товарищески, сообщили, что Тодоров у них, в разработке по делу о мошенничестве.
-  Спасибо, за информацию.
- Но это так к слову, я не за этим звоню. Ты здорово переполошил наркоконтроль, они уже сидят в приёмной у первого.
- И он их примет?
- Может и примет, часа через три. У него бассейн сейчас, а потом массаж. Так что время есть, докладывай, что нарыл.
- Мы, по наводке, грохнули притон с большой партией синтетики, а там сюрприз, вместе с наркотиками труп сотрудника из наркоконтроля, некоего гражданина Ряженцева. Не наша работа - сердечный приступ. Вот сейчас разматываем, его контакты и они очень интересные.
- Ты понимаешь, что это война?
- Да, понимаю, но какие есть варианты?
- Договориться, мне уже звонили от них, с просьбой не горячиться.
- Боюсь, не о чем договариваться.
- Всегда есть о чём.
- Не в этот раз. Наркомания, если не стала, то скоро станет, главной угрозой национальной безопасности. Поэтому тут, я считаю, нужно не просто вычищать, а выжигать калёным железом.
- И ресторан в Калининграде, здесь, ни при чём?
- Смеётесь что ли? Стал бы я из-за такой ерунды …
- Вот и я о том, чего бы из-за мелочёвки устраивать войну ведомств, да ещё начинать с трупов… Сердечный приступ значит, ну ладно давай разбирайся. Ну и про Болгарию, ты понял, если нужна по…
- Да, спасибо я понял, но помогать, пока, не нужно.
- Хорошо.
Рыков повесил трубку и тут же, вызвал к себе помощника, нажав кнопку селекторной связи.
- Андрей, зайди ко мне.
Через несколько минут Андрей вошёл в кабинет, и плотно прикрыл за собой дверь.
- Какие новости из Болгарии?
- Всё по старому, Тодоров говорит, что документы готовы, осталось только забрать их, и просит сделать первый транш оплаты, чтобы не терять время.
- А ты что думаешь, по этому поводу?
- Никаких оплат делать нельзя, пока документы не будут здесь на вашем столе.
- Верно, тем более, что всё хуже чем кажется. Я только что получил обратку от наркоконтроля. И знаешь через кого? Через Зиновьева.
- Генерал полковника, заместителя Патру… ?
- Да-да, от него.
- Ого.
- Вот именно… Короче, в Болгарии всё гавкнулось, Стефану напиши, чтобы немедленно уехал из страны и пересидел где-нибудь. Ничего не объясняй, передай и всё, дальше пусть сам крутится.
- Понял. Но…
- Что, но?
- Но почему не помочь ему выбраться?
- Потому, что он морочил нам голову и вытягивал деньги, хотя сам уже знал, что разрешающих строительство документов не будет. За это своё мелкое жульничество, теперь пусть повертится…
- Понял, но тогда может и не предупреждать?
- Нет, не до такой степени… Ткнуть его носом в его же дерьмо нужно, но помогать им топить его – не правильно. С этим всё. Пошли дальше - по химику… - Он что-то прикинул про себя, и продолжил. – По химику продолжаем работать. Дальше… Что там у Танич?
- Она сейчас в вашем загородном доме, третий день уже там – не знаю подробностей, но перевернула всё. Даже с металлоискателем прошлась по всему участку. Меня попросила получить доступ к камерам наружного наблюдения по маршрутам перемещения вашей дочери, которые она составила на основе билинга её телефона.
- Неплохо, а мы этого сами не сделали?
- Нет
- Почему?
- Ну, почему… - не додумались.
Рыков непроизвольно поправил ворот рубашки, как бы ослабляя галстук.
- Нравится она мне, глядишь и правда, чего-нибудь нароет. Если сейчас тронемся, застанем её в доме? Позвони ей и предупреди, что мы едем, пусть дождётся.

Загородный дом Рыкова. Танич
«Поразительно, просто поразительно – вообще ничего. Буквально образцово-показательный ноль. Так не бывает. Значит, я что-то упускаю. Что?»
Татьяна в тысячный раз обвела комнату дочери Рыкова взглядом, подолгу останавливаясь на каждой детали: -  Стеллаж с книгами – ничего интересного, стандартная художественная литература, плюс альбомы и книги по искусству. И именно книги по искусству она активно читала последнее время, особенно часто этот огромный фолиант Третьяковки. Ну и что? Да, читала, не от этого же она умерла… Хотя, если бы он упал ей на голову… Стоп-стоп-стоп, только давай без чёрного юмора. Что-то должно быть необычное, странное – должно. Вот рисунки на столе. – Татьяна в сотый раз подошла к столу и стала перебирать рисунки. –  Неумелые копии известных картин 17-19 века, в основном женские портреты. Что как раз понятно, вот если бы она на мужские портреты налегла, это было бы странно. А так что ж, значит её привлекала женская красота того времени. Да, художник из неё никакой, хотя старалась. Чёрт… Но где-то, что-то должно быть - должно, всегда есть. И хуже того, появилось чувство, что я что-то пропускаю.
Раздался звонок сотового телефона.
- Да, Андрей?
- Вы всё ещё в доме?
- Да.
- Хорошо, мы подъедем часа через полтора.
- Подъезжайте, но продвижения пока никакого нет, так что рассказать особо нечего.
-  Петр Иванович сам вам кое, что расскажет.
- Ладно. – Она положила трубку. – Интересно, что он мне расскажет? Может сам что-нибудь нарыл? Вряд ли, с этим делом подсказок не будет. – Тут у неё снова мелькнула, какая-то мимолётная мысль. – Ого. А вдруг эти портреты не копии? Или под видом копий она, неосознанно, рисовала кого-то конкретного? Ну-ка, ну-ка давай сопоставим…
Татьяна стала сортировать рисунки, сопоставляя их с репродукциями из альбома Третьяковки.
За этим занятием её застали, генерал Рыков и его помощник, через полтора часа. Дверь в комнату была открыта, и они остановились в проёме, несколько минут наблюдая, за Татьяной. Генерал осторожно кашлянул, от чего та вздрогнула и подняла голову.
- Извините, мы не хотели Вас пугать, но дверь была открыта. - Они вошли в комнату. -  Здравствуйте Татьяна Николаевна. Что нового?
- Пока ничего, я же сказала Андрею, что продвижения нет. И, рассказывать, увы, мне пока нечего. Но, как я поняла из его звонка, это вы, мне что-то хотите рассказать?
Она выразительно посмотрела на помощника. Тот хотел что-то ответить, но его опередил генерал.
- Судя по вашим действиям, какие-то идеи у Вас всё-таки есть, но вы правы, давайте начнём с меня. Мы отработали версию с наркоконтролем. Гипотеза, что убийство дочери их рук дело, из-за моих тёрок с Бульбовым в Калининграде, не подтвердилась. Эта версия сразу была маловероятной, теперь же её можно исключить окончательно. Химик, который занимался у них экзотическими ядами, умер от сердечного приступа, но перед смертью много чего успел рассказать. И по значимости эта информация намного превосходит мелкие тёрки в Калининграде. Так что, если бы он имел отношение к убийству дочери, мы бы это уже знали.
- Он сам умер или ему помогли?
- Зачем Вам эти подробности?
- Я хочу знать, насколько сильными будут последствия.
- Последствия будут сильными, но это мои проблемы, и я с этим разберусь, так что опасаться этого нужно, а бояться - нет. И, конечно, это не должно помешать расследованию убийства дочери. Теперь ваша очередь, расскажите, что у вас. Судя по тому, что мне доложил Андрей: - Вы начали отрабатывать версию маньяка?
- Да, или того кто очень похож на маньяка. После изучения всего, что связано с вашей дочерью, я пришла к выводу, что в последние полтора-два месяца у неё кто-то появился. И этот кто-то абсолютный невидимка - нормальные люди так себя не ведут. Конечно, это осложняет поиск. Поймать того кто изначально прячется, и чьи мотивы неизвестны - очень трудно. С другой стороны, какие-то отношения между ними были, и длились какое-то время. Это должно нам помочь, потому, что следы, как их не прячь, всегда есть, и нужно их найти. Так, что поймать его можно. 
- Почему вы говорите о предполагаемом убийце в мужском роде? Вы думаете, что это мужчина?
- Это правильное замечание. Нет, я так не думаю, наоборот, я думаю, что это женщина и не только потому, что у вашей дочери была соответствующая ориентация. Дело в том, что поведение серийных убийц женщин отличается от поведения серийных убийц мужчин. Для мужчин маньяков свойственно совершать следующий набор действий: - по каким-то привлекательным для них характеристикам, выбрать жертву,  похитить её, и произвести некие садистские действия, в 99% случаев связанные с сексом. При этом жертвы и насильники, чаще всего, не знакомы друг с другом. А вот у серийных убийц женщин, всё прямо наоборот – они, чаще всего, хорошо знакомы с жертвами. Это, или их друг/подруга, или, что реже, родственник или член семьи. И, главное – яды их излюбленное орудие убийства. У меня был похожий случай. Когда одну женщину совсем допёк пьяница-муж, регулярно избивая её и её ребёнка, она не придумала ничего лучше, как отравить его, а в качестве яда решила использовать поганки. Где их взять? Для неё, городского человека, ответ простой – в лесу, благо лето. Она села на электричку и поехала в лес. Сошла на первой подходящей станции, долго бродила по лесу и ничего не нашла. Ни одного гриба, ни плохого, ни хорошего. Расстроилась, но не отступилась, дождалась грибной погоды, а пока ждала, изучила, ядовитые грибы. После чего поехала снова, и уже осмысленно, собрала немного хороших грибов и несколько нужных поганок. Дома сварила грибной супчик, и угостила им мужа. Потом больница, похороны и следствие, которое признало смерть мужчины несчастным случаем.
- Как это? Откуда же, тогда стало известно, как она готовилась к преступлению? – вопрос задал Андрей, которого очень заинтриговал рассказ Татьяны.
- Как откуда? Сама рассказала, она была хорошим, честным человеком, и всё рассказала следователю.
- Сама рассказала, что убила? Я чего-то не понимаю? Почему же тогда следствие, вместо того, чтобы посадить её, закрыло дело, посчитав его несчастным случаем?
Татьяна посмотрела на Андрея, как на ребёнка, которому нужно разжевывать общеизвестные вещи.
- Зачем же сажать хорошего человека?
- Но…
- Тут всё просто - провести дознание поручили молоденькой девочке лейтенанту, только, что из училища. Она, со свойственной молодости энергией, взялась за дело: Съездила, и поговорила с соседями этой семьи. Посмотрела на трёхлетнего малыша, всего в синяках. Съездила на работу к женщине, пообщалась с её коллегами, потом на работу к её мужу, там пообщалась с его коллегами тире собутыльниками. После чего, обобщив полученные сведения, пришла к выводу, что это несчастный случай.
Андрей открыл рот от удивления, но больше ничего не стал спрашивать. Татьяна увидела, что объяснения приняты и продолжила:
- Но это так к слову. Давайте вернёмся к нашим баранам - я считаю, что наш серийный убийца, скорее всего женщина, но на данном этапе это не имеет значения, мы ищем убийцу. И есть три вопроса на которые нужно найти ответы:
Первый вопрос – где она с ним столкнулась? Второй – что её привлекло в ней? И третий – были ли аналогичные случаи?
- А вот это интересно. Что значит аналогичные случаи?
- Я отправила запрос на все странные самоубийства, и все смерти со схожими симптомами.
Рыков посмотрел на Андрея. – А мы проверяли похожие смерти?
- Нет.
Ответом генерал остался не доволен:
- Вот именно, что нет. Извините Татьяна Николаевна, продолжайте.
- Но пока нечего продолжать, ответа у меня нет ещё.
- Это мы можем ускорить, Андрей давай, нажми на статистиков - пусть выдадут всё что есть, отправь запрос по линии ФСБ, а то я их знаю, начнут ссылаться на секретность и прочее. – Он повернул голову к Татьяне. - Вы когда запрос отправили?
- Три дня назад.
- Всё ясно. Андрей – дай кому надо по башке, чтобы к завтрашнему дню всё было…
- Есть.

Десять минут назад. Машина отчима.
- Малик Каримович, только вспомнил, Ваша жена просила заехать на рынок, купить фруктов, по списку.
- Почему тебя, почему не Пашу, своего водителя?
- Он сегодня, её маму возил в больницу и …
- А точно, я и забыл про них. Нормально всё? Встретили её в Шереметьево?
- Да встретили, и сразу в больницу, поговорить с хирургом.
- Точно, точно. Как я забыл? – Малик Каримович, достал телефон и набрал номер. – Маша, это я. Что там, у мамы? Будут класть? Когда? Почему не сразу? Ну, хорошо, да я буду через два часа.
Он нажал отбой, и убрал телефон.
- Хорошо, что ты вспомнил про эти фрукты. Тогда так, на сегодня всё отменяется, только заедем в домик, оставим девку, и сразу обратно, предупреди вторую машину.
Он подождал, пока охранник передаст распоряжение, и спросил:
- Где по дороге можно фрукты купить?
- Сейчас подумаем.
На встречной полосе показался белый Мерседес, охранник присмотрелся, и обратился к водителю.
- Запомни номер, потом пробьём его по базе, что-то я не видел таких, здесь раньше.
Только они проскочили мимо, как Босс сзади воскликнул от удивления.
- Да это Вера была. Стой, разворачивайся, нужно догнать их и посмотреть.
- Не ошиблись Малик Каримович? Она ведь в больнице сейчас…
- Чёрт его знает, но очень похожа, одно лицо. Надо проверить.
Они резко затормозили, и охранник вызвал по рации вторую машину.
- Быстро разворачиваемся, нужно догнать, и проверить белый Мерс, который только что проскочил мимо. Мы его обгоним, а вы закройте его сзади. – И снова обращаясь к водителю. – Мне он сразу не понравился, вот что значит чутьё. Кто там за рулём был? – И в рацию. – Там двое в кабине, две женщины.
Их джип, быстро набрал скорость, и обогнав Мерседес, резко затормозил, развернувшись боком. Босс, несмотря на свои громоздкие габариты, первым выскочил из машины, и быстро пошёл к Мрседесу, охранник и водитель поспешили за ним.
- Не спешите Малик Каримович, дайте нам вначале…
Водительская дверь Мерседеса открылась и из него вышла шикарная брюнетка в чёрном, с шикарным букетом белых роз перед собой.
- О, да нас тут цветами встречают.
          Но шутил он зря, выражение глаз брюнетки не оставляло сомнений в её намерениях. Он понял это, и инстинктивно дёрнулся рукой к кобуре под пиджаком, но было поздно, белый букет в руках черноволосой красавицы, взорвался белым облаком, и первая пуля попала охраннику в живот, выбив из него весь воздух. Больше, в этой жизни, он ничего не успел сделать, ни сказать напарнику поберечься, ни отодвинуть Боса. Следом за первой, вторая пуля попала ему в глаз и, раскроив череп, вылетела через макушку.
- Назад, назад. – Водитель оттолкнул Малика Каримовича в сторону и, получил пулю вместо него. Она ударила его в плечо, и развернула на сто восемьдесят градусов. Последнее, что промелькнуло в его сознании: - что он не успеет достать оружие и, что он не успеет приехать домой, чтобы сделать уроки с младшим сыном. Вторая и третья пули отбросили его обратно к машине, но он этого уже не почувствовал.

Тарханова
- Вера, нет времени объяснять, наведи в их сторону пистолет, и нажми на курок несколько раз, всё. – Она отдала ей свой маленький Вальтер, а большую Берету взяла себе, прикрыв её букетом белых роз. 
         Из первой машины выскочили трое, и пошли к ним, первым шёл огромный лысый отчим, за ним двое поменьше. Тот, что был слева от него, показался опасным. – С него и начну. – Елена, тоже вышла из машины, и пошла к ним навстречу, сокращая дистанцию. Сзади, от второй машины, захлопали дверцы, но обернуться, и посмотреть, сколько их там не получалось. – Только бы Вера не подвела, и начала стрелять, пусть даже в воздух, тогда она успеет повернуться, и они выкрутятся. 
      Она направила пистолет, вместе с букетом, на правого охранника, и нажала на курок. Тот в последнюю секунду понял, что происходит, но пуля была быстрее его руки, и попала ему в живот раньше, чем он дотянулся до своего пистолета. -  Правильно я с него начала, сообразительный. – Она отбросила ненужный букет, и направила руку с оружием на отчима, но потеряла на этом секунду, и второй охранник успел оттолкнуть здоровяка в сторону, поэтому три следующих пули достались ему самому. Они развернули его, и откинули к машине. – Ну, Вера стреляй, уже. – От Мерседеса послышались выстрелы, но направлены они были не во вторую машину, а в отчима.
Вера
- Не отдавай меня, не отдавай меня ему, он зверь, зверь и он убьёт нас.
Лена, что-то говорила мне, но я не понимала, что. Я как будто оглохла, видела только, что губы двигаются, но звука не было. Вдруг она сунула мне пистолет и звук включился.
- Наведи в их сторону и стреляй.
Я взяла оружие, и ощутила его силу. Пистолет оказался живым существом, он был тёплым, очень удобным, и грозным. Спасительная мысль высветилась в голове: – «Я сама убью ЕГО, сейчас выйду из машины и убью ЕГО, и он не сможет больше мучить меня».
Тарханова вышла из машины и вслед за этим загремели выстрелы, один за другим упали оба охранника, но отчим продолжал стоять. -  «Почему она не стреляет в него? Не может? В него нужно стрелять, в него». - Я вышла из машины и направила пистолет в его сторону. «Я сама убью эту гадину» и нажала на курок. Пистолет ожил, и стал выплёвывать пули в его жирное, отвратительное тело, но ОН не умирал. Я продолжала и продолжала нажимать курок, но ОН не падал.  Сзади тоже раздались выстрелы, пули противно защёлкали по кузову машин, и одна из них попала в Елену. Она так и не успела повернуться к нападавшим сзади. От удара она отлетела к краю дороги и скатилась в яму. Отчим усмехнулся, Он смотрел на меня.
- Убить меня захотела? За что? За то, что я помогал тебе и твоей сучке? Без меня, она давно здохла бы в мучениях. Я оплатил ей два года жизни. А ты за это хотела убить меня?
Он подошёл, и отобрал пистолет. В его огромной ладони он выглядел детской игрушкой.
- Этим хотела убить меня? Этим? Знаешь, что я теперь сделаю с тобой? Знаешь, куда я засуну его тебе?
Сзади подбежали охранники.
Он посмотрел на них и махнул рукой в сторону обочины.
– Посмотрите, что со второй. Она упала с дороги. Если жива, не добивайте, я сделаю это сам.
- Куда упала? Я не вижу тут никого. – Один из охранников стал проверять место, куда отлетела Елена, второй подошёл к нам, и достал наручники, а третий заглянул в Мерседес, нет ли там кого-то ещё.
«Кого не нужно добивать, Лену? Что он будет с ней делать? Что он будет делать со мной?»
- Ну что девочка моя, поехали с папой…
Договорить он не успел, что-то испугало его за моей спиной. Он побелел, и дёрнулся в сторону от машин, стараясь закрыться мной и охранником. Сзади грохнул выстрел и свалил, охранника рядом с Мерседесом. Тут же раздался второй, и настиг охранника, за которым прятался отчим, придерживая его за руку, отчего он не смог развернуться, чтобы посмотреть кто стреляет. Пуля ударила его в спину, и он упал как подкошенный.  Я тоже потеряла равновесие, и грохнулась на четвереньки, инстинктивно прикрывая голову руками. Третий выстрел поразил последнего охранника, что стоял на краю дороги и смотрел, куда делась Елена. Пуля попала ему в руку с пистолетом, которой он пытался закрыться от выстрела, тут же последовал ещё один, и пробил ему шею, почти оторвав голову. Я на коленях подползла к одному из убитых, и подобрала его пистолет. - «Нужно убить ЕГО. Нужно убить Его немедленно. Где он?».
- Живая?
Надо мной стояла Елена, осматривая поле боя.
- Молодец, что живая, но стрелять нужно было по второй машине, а не в отчима. Где он, кстати?
Она стала проверять убитых, подходя к каждому, и откидывая ногой их оружие подальше в сторону.
- Я не вижу лысого, куда он делся?
Она огляделась вокруг, а я проследила взглядом направление, куда  он отпрыгивал, когда увидел её сзади меня. Далеко в поле, я заметила, бегущего к лесу, человека.
-  Вон он, вон он.
Лена тоже посмотрела в ту сторону.
- Бл...ть, как далеко-то, уже. Он что спортсмен что ли? А с виду не скажешь. – Оценивающим взглядом, она прикинула расстояние. - Метров двести, а то и больше, уже отмахал. – Лена подняла пистолет двумя руками, долго выцеливала, но так и не выстрелила. – Нет, из пистолета его уже не достать. Не выпускай его из виду.
Она в два прыжка оказалась возле Мерседеса и достала с заднего сидения свой лук.
- А вот из этого мы его достанем. Видишь его?
- Вижу, вижу, вон он, почти добежал до леса.
- Я тоже вижу.
Она надела стрелу и не отрывая взгляд от бегущей точки, натянула странную тетиву. Лук замысловато пришёл в движение и она, на мгновение замерев, в киношной красивой позе -  выстрелила. Стрела ушла в небо с жёстким шипением. Вера начала молиться:
– Господи, помоги нам, пусть она попадёт в него, ничего больше не нужно, только пусть она попадёт в него, за Надю, за меня, за…
      Стрела, как живая, поднялась в небо, и зависла в высшей точке, словно высматривая жертву, увидела её, и хищной птицей понеслась вниз, неумолимо настигая убегающую фигуру. Догнала, и со всего маха ударила свою добычу, будто срезав её на полном ходу. Несмотря на расстояние, я услышала чавкающий звук, с которым стрела вонзилась ему в спину. Отчим вскрикнул, и рухнул на землю, не добежав до леса всего несколько метров.
- Попала, попала, ты попала в него. Спасибо Господи, спасибо, что услышал меня… Я отмолю… Я отслужу тебе за это, спасибо Господи…
- Да, хороший выстрел. Но теперь нужно забрать его оттуда. – Елена ещё раз прикинула расстояние. - Нам его не унести, слишком тяжёлый. Есть идеи? – Но посмотрев на Веру, которая продолжала, что-то бормотать себе под нос, поняла, что идей от неё не будет. «Эх, всё всегда самой приходится делать, хоть бы раз кто-нибудь помог». Она осмотрелась вокруг в поисках решения. - Если только на джипе подъехать?
Елена скептически осмотрела джип, который перегородил дорогу спереди. В нём виднелось несколько пулевых отверстий, два из которых были, как раз напротив двигателя и оттуда уже что-то натекло на дорогу. Лена с сожалением покачала головой, и оглянулась на второй джип сзади, в котором дырок не было видно и он, на первый взгляд, не пострадал в перестрелке. Она снова обратилась к Вере:
- Второй, вроде целый, пойдём, попробуем завести его.
Вера послушно поднялась и они подошли к машине. Только Елена открыла дверцу, как внутри кто-то зашевелился.
- Назад. – Тарханова оттолкнула девушку себе за спину и замерла в ожидании, направив пистолет в сторону звуков. В машине опять кто-то завозился и, даже начал стучать чем-то в дверь багажника.
- Что это может быть?  - Она осторожно подошла к ней и резко распахнула, нацелив пистолет на потенциальную угрозу. 
В багажнике оказалась связанная женщина, с заклеенным пластырем ртом.
- Сюрприз…  - Женщина задергалась и замычала ещё громче. - Спокойно, спокойно. Мы пришли помочь тебе.
Елена отлепила пластырь, давая пленнице возможность дышать и говорить.
-  Кто вы? Что происходит? Меня похитили, нужно срочно вызвать милицию.
- Не нужно никого вызывать, все бандиты мертвы, а тебя мы уже спасли. Посиди спокойно, пока я развязываю. Как тебя зовут?
- Ирина.
- Всё уже позади Ирина, мы как раз и ехали помочь тебе.
- Кто вы?
- Очень сложный вопрос. Вера, сможешь объяснить ей кто мы?

Квартира Танич
Устало скинула туфли в прихожей и бросила ключи на полочку у зеркала. В само зеркало даже смотреть не стала и так ясно, как выглядит сейчас. Еле-еле добрела до дивана, плюхнулась на него и сладко потянулась. Ничего не хочу делать, хочу лежать и не о чём не думать. Устала. Сейчас полежу, потом в душ и спать. Тело согласно расслабилось, а вот голова нет. Мозг продолжал анализировать бесконечную круговерть фактов. И крутит и крутит одно и тоже, доводя до исступления – нет сил, нужно выкинуть всё из головы и просто полежать. Или сразу в душ? Вначале в ледяной, а потом горячий и так несколько раз. И спать. А перед сном посмотреть запись с Артёмовой? Эта мысль мгновенно перевесила всё остальное: и усталость, и тупик в работе – всё. Ну и ну…  А, соски-то что творят, а? Мгновенно отреагировали. Ну надо же… Сколько там до выставки осталось? Не помню. Дня три что ли? А я пойду? Не уверена. Почему не уверена? Ты же хочешь. Да, хочу, а вдруг там что-то пойдёт не так… О, да ты трусишь? Нет, но… Ну, себе-то не ври - конечно трусишь. Вдруг она там окажется не одна? Ты уже как на свидание собралась, а тут-то и облом. Будет она там с какой-нибудь подружкой или другом и всё ку-ку. Что будешь делать? А нужно что-то делать? В первый раз что ли? Пойду домой и сотру все записи скрытой камеры. Это сильно, а сможешь? Смогу. А ещё лучше позвоню кому-нибудь, ну например Багире… Она покрутила в голове неожиданную мысль о тренерше из клуба. А это кстати мысль. Интересная, кстати, мысль. А, может ей сейчас позвонить? – Елена представила мускулистое тело Багиры. – Да, такого опыта у меня ещё не было. Интересно она мягкая или твёрдая? Наверное твёрдая… И как мне это? – Она почувствовало приятное тепло в груди от эротического направления своих мыслей. - А грудь? Какая у неё грудь? Тоже твёрдая? А соски? Наверняка любит по жестче – да, интересно, было бы попробовать. Внезапно, направление мыслей переменилось, и образ тренерши-культуристки вытеснил образ Артёмовой, в её мастерской, от чего тёплая эротическая волна тут же превратилась в горячую  – я помню…
Три месяца назад.
Танич сидела перед монитором, этажом ниже мастерской Артёмовой и наблюдала за художницей – «Красивая женщина, движения уверенные, лёгкие, одно удовольствие смотреть на неё. Если бы ещё и в душ пошла, совсем бы кайф. Вон как сердце нервно забилось от одной мысли об этом. Но вряд ли, это было бы слишком хорошо. Хотя, для чего-то он нужен же? Сейчас поработает, устанет и перед тем как ехать домой примет душ. Так?»
Артёмова тем временем расстелила на полу большой чистый холст, и расставила рядом с ним банки с краской. Сходила, принесла стремянку, поставила рядом, и влезла на неё. Постояла наверху, рассматривая оттуда холст, и как бы что-то прикидывая. Спустилась, и стала раздеваться. Причём Татьяна не сразу поняла что происходит, просто наблюдала, как художница расстёгивает пуговицы блузки, потом пуговицы на манжетах, после чего сняла её. Оставшись в красивом светлом бюстгальтере, не поворачиваясь, одной рукой бросила блузку на стульчик, рядом со стремянкой, и стала расстёгивать ремень джинсов…
«Да не уж-то? – Танич подалась навстречу изображению в мониторе. - Она правда раздевается? Сейчас снимет джинсы? А дальше? Бельё? – Сердце стучало как бешенное. – Ну давай-давай. – Она чувствовала, как нервная волна возбуждения разливается по телу. Соски напряглись, а между ног стало горячо и влажно»
Артёмова продолжала ненамеренный стриптиз, сексуально снимая джинсы. – «Да она танцует, что ли? Только не останавливайся, только не останавливайся…» -  И та продолжала, балансируя, вначале на одной ноге, потом на другой, по очереди стягивала узкие штанины, словно это были чулки. Наконец справилась, сняла их, и тоже бросила на стульчик. Оставшись в одном белье, немного походила вокруг холста, то ли в такт какой-то внутренней музыке, то ли собираясь с мыслями. – Танич на грани обморока наблюдала за её танцем, наслаждаясь каждой секундой. – «Снимай лифчик, снимай, я хочу посмотреть на тебя всю». – Как будто услышав эту просьбу, Артёмова завела руки за спину, и привычным движением расстегнула застежку лифчика.
«В горле пересохло, сейчас я увижу её грудь. Господи ты меня услышал, как я хочу этого… Ну давай снимай его»
Художница пошевелила плечами, и бюстгальтер сполз вниз, открыв грудь во всей красе. Тёмные соски приковывали взгляд, и Татьяна смотрела на них, не отрываясь – «Тоже твёрдые, они у неё тоже твёрдые и торчат в разные стороны, покачиваясь на тяжёлой, полной груди в такт остальным движениям». - Артёмова наклонилась, и плавно двигая бёдрами сняла тоненькие незаметные трусики.
«Что она собирается делать? Будет рисовать голая?» – Татьяна шумно дышала, как будто ей не хватало воздуха, и не замечала этого. Возбуждение перешло в высшую стадию, она стала расстёгивать пуговицы своей рубашки, и справившись с этим, вытащила её из-за пояса юбки, после чего развела полы в стороны. Указательными пальцами нащупала соски под лифчиком, и стала поглаживать их через тонкую ткань. Острое наслаждение прошло электрическим разрядом, и она выгнула грудь навстречу пальцам. М-м-м. Она застонала. 
И открыла глаза – я помню.
Я помню и завожусь от этих воспоминаний с пол оборота - вот напасть… Что же будет на открытии выставки? Может не ходить от греха? Так хоть фантазирую, а там  вдруг выяснится, что она не одна. Объявится какая-нибудь старая любовь… Мне это надо? А вот надо, а вдруг не объявится? Вдруг там-то всё и сложится? Она мне покажет выставку, я в ответ приглашу куда-нибудь перекусить после, а там и… А что мне надеть? Наверное, нужно что-то вечернее… ага, знаю, как раз подойдёт серое обтягивающее платье. А туфли? Серые тоже есть, но это не то. – Она лежала и мысленно перебирала свой не очень богатый гардероб. – Тогда черные на шпильке и под них ту маленькую чёрную сумочку, и чёрный пояс. Где он, кстати? Что-то давно не попадался на глаза. Ну найдётся… А так вроде всё, я готова к разврату…
Зазвонил телефон. – Нифига себе, кого это чёрт несёт, на ночь глядя? – она посмотрела на номер. На экране высветился вызов от Андрея помощника Рыкова.
- Да Андрей, что случилось?
- Ничего не случилось, просто хотел сообщить, что по вашему запросу к статистикам, всё готово. Завтра с утра можно ехать к ним и забрать. Это «Центр Психиатрии и Наркологии Сербского», что в Кропоткинском переулке, там вам уже заказан пропуск в их научный отдел. Сейчас скажу как он точно называется. – Пока он копался с названием, Татьяна неохотно поднялась с дивана, и дошла до письменного стола. Отыскала ручку, и приготовилась записывать. – Вот:  «Отдел экологических и социальных проблем психического здоровья», подойдёте к руководителю Погожину Борису Сергеевичу, запишите его телефон.
Татьяна всё записала
- Отлично. Когда буду ему звонить, нужно сослаться на Вас?
- Нет, я сам говорил с ним и он среагирует на вашу фамилию, но если вдруг успеет забыть, то вполне можно сослаться на генерал-полковника ФСБ Рыкова или сразу перезвонить мне.
- Отлично, а по странным смертям что?
- Эту статистику нам готовит Главный информационно-аналитический центр МВД, тоже обещали завтра, но результата пока нет. Я вам сразу сообщу, как будет готово.
Андрей повесил трубку. – Хороший парень, нравится он мне. – Татьяна положила телефон на столик, и стала обдумывать план завтрашних действий. – С утра подскочу в Сербского, потом к нам в офис, проверю как идёт дело с изучением видео с камер наблюдения и пора начинать опрашивать её ближайших знакомых…
Вдруг она обнаружила, что деловой звонок не повлиял на её возбуждение от воспоминаний. Соски оставались такими же твёрдыми и ждали продолжения, а нервное напряжение внутри живота горячими импульсами расходилось по всему телу. Татьяна представила себе, как она сейчас включит компьютер, запустит запись, и сидя перед монитором начнёт с лёгких поглаживаний кончиков сосков подушечками указательных пальцев, потом усилит давление и обхватив их пальцами станет покручивать, слегка сжимая, потом… -  Стоп, стоп, стоп вначале в душ… - Она выпрямилась, но с места не двинулась, тело отказалось выполнять команды, не связанные с немедленным удовлетворением эротических фантазий. – Ну уж нет, никаких дУшей, ХОЧУ прямо сейчас, и только потом в душ, а после дУша ХОЧУ ещё. –  Татьяна села в кресло, расстегнула рубашку и сдвинула бюстгальтер ниже, освобождая доступ к соскам, затем чуть развела ноги, и подтянув юбку повыше, начала медленное движение ладоней, представляя, что это руки художницы, измазанные краской, рисуют узоры на её коже. Они медленно двигались вдоль бёдер, поднимались по животу к груди, и снова возвращались, оставляя красочные дорожки своего движения. Наконец, ладони обхватили грудь, а большой и указательный пальцы сосредоточили свои движения на сосках всё ускоряясь и ускоряясь. Татьяна почувствовала приближение оргазма – Боже мой, сейчас кончу… уже сейчас… сейчас… Мммм – она застонала, и ещё ускорила движение пальцами, выгибаясь навстречу всё сильнее и сильнее, наконец замерла в высшей точке и со стоном рухнула в кресло. – Кайф. - Она тяжело дышала, приходя в себя после сильного оргазма. – Если я так кончаю от одних только мыслей о ней, что же будет, если дело дойдёт до реального секса? Так теперь в душ и…
       
Кафешка, Воронина
- Ты что-то неважно выглядишь. Не заболела? – Марина потрогала лоб Ворониной. – Нет, не горячая, температуры нет.
- Я не заболела, хотя чувствую себя и правда фигово, но это из-за чертовых кошмаров. Спать я стала совсем плохо. А сейчас ещё хуже, мне стало казаться, что в квартире есть кто-то ещё…
- Чтооо? Что значит кто-то ещё?
- Не знаю, но я чувствую чьё-то присутствие, а последнее время иногда и слышу.
- И что слышишь?
- Ну, например как кто-то ходит по кухне.
- Да ладно…
- Я сама понимаю, что звучит это дико, но вот вчера например, слышала как кто-то на кухне ставит чашку на стол и начинает наливать в неё воду, потом размешивает ложечкой.
- А ты что?
- Что-что, сижу трясусь от страха.
- А выйти посмотреть?
- Боюсь, а ты бы вышла?
- Ну не знаю, вышла бы, наверное, тем более там же наверняка никого нет, это ты соседей слышишь. Звукоизоляция сейчас такая – что есть, что нет её. Вон у меня, пару лет назад, соседи сверху сдавали квартиру каким-то молодожёнам - это было что-то. От их стонов во время секса можно было самой кон… эээ.. – Она спохватилась, что брякнула лишнее. – Ну, в общем, немецкое порно отдыхает. И главное слова, что они говорили друг другу, звучали очень невнятно, а вот звуки поцелуев ого-го, а уж когда она кончала… - Марина закатила глаза и присвистнула. - Как-то раз у меня знакомые засиделись, а эти сексуальные маньяки начали свои игры – так я не знала куда деваться. Вначале мои гости сидели, разговаривали и не обращали внимания на посторонние звуки, ну мало ли что это может быть… ветер завывает, или лифт скрипит. Потом стали прислушиваться, потом поняли и вытаращили на меня глаза. Да ещё спрашивают меня что это. Я им: – «Да вот соседи сверху дают жару». А они: –« Здорово, и часто так у тебя»? Я им: –«Да каждый вечер». – «Ничего себе. А ты их знаешь»? – «Нет». – «А какие они, ты их видела»?  - Нет, говорю, ни разу.
Воронину это тоже заинтересовало:
- Так ни разу их и не видела?
- Нет.
- А потом что?
- Да ничего - съехали. А ещё раньше, когда я ещё с родителями жила в Бутово, над нами жила семья алкоголиков. Причём не бомжи какие-нибудь, а приличные люди. В возрасте уже, сильно за сорок, и выглядели соответствующе, видно было, что пьют уже давно. Но при этом хорошо одевались, всегда вежливо здоровались - это на людях, а как оставались одни так ругались страшно, и даже дрались. А встретишь их в подъезде – идут под ручку, как голубки. Вот как-то после нового года, слышим сверху началось: крики, битьё посуды, а потом тишина, и только дверь как хлопнет. А через пять минут слышим, она кричит в окно: - Альберт, Альберт вернись. – Мы тоже подбежали к окну и видим, как одинокая фигура в хорошем пальто с поднятым воротником и без шапки, бредёт в поле через дорогу к лесу. А Бутово тогда был район новостроек, и наш дом был крайним, сразу под ним шла дорога, через дорогу большое поле и дальше лес. Выглядело всё как в старых фильмах про белых офицеров. Одинокая фигура, руки в карманах, пальто нараспашку, воротник поднят, и бредёт в никуда, оставляя цепочку следов на снегу. И каждый шаг даётся всё тяжелее и тяжелее. Потом совсем застрял и без сил повалился набок, умирать. А новый год, и мороз тогда был градусов пятнадцать. Пока мы раздумывали что делать, то ли милицию вызывать, то ли скорую, вслед за ним, в каком-то белом платке, в хорошей шубе, тоже на распашку, выскочила жёнка. И  так же тяжело преодолевая глубокий снег, пошла спасать мужа. И кричит ему: - Альберт вставай, замёрзнешь… А он лежит не двигается. Добралась, тяжело села в снег рядом с ним, как медсестра над раненым, посидела минут пять, собралась с силами и помогла ему встать. И они, одинокие, посреди зимнего снежного поля, обнявшись, побрели домой…
- Красиво.
- А то…
- Но у меня точно не соседи. Слушай, если ты такая смелая, переночуй у меня, и сама всё услышишь.
- Остаться у тебя на ночь?
- Ну да.
- А где я буду спать? На полу?
- Зачем? Придумаем что-нибудь. Диван большой мы вместе спокойно уляжемся.
- Вместе? Это хорошо, только учти, я всегда сплю голышом и люблю, чтобы в комнате было холодно.
- Ладно, откроем окно пошире. – Перспектива лечь спать в одну пастель с голой Мариной, вдруг сильно смутила её. – «Как себя вести в такой ситуации и как самой-то ложится? Как обычно закутаться в пижаму и одеяла? Не будет ли это смешным»? - Она ещё больше смутилась и даже начала краснеть.
Это заметила Марина: - Не бойся, я не буду к тебе преставать. Пока ты сохнешь по своей Халитовой, мне…
Воронина покраснела ещё больше и ещё больше смутилась.
- Откуда ты знаешь про Халитову?
- Да это и слепому видно, почему ты так стараешься для неё. Только знай, она тебя использует для зарабатывания денег и только.
- Ну естественно, она же мои рисунки продаёт.
- Да твои, только продаёт она их не как твои, а как антикварные, например сейчас, эти твои эскизы Сухаревой башни Саврасова, так и выставлены с формулировкой «Саврасов, авторство под вопросом».
- Как это?
- А вот так, что тут сложного? Берёт твои рисунки, и выставляет их на мелких европейских аукционах, с подписью «Саврасов под вопросом» и всё. И они сразу стоят не сто долларов, а пять тысяч, а то и десять. А тебе сколько даёт? В лучшем случае пятьсот. Так? А сама зарабатывает сколько? Не сложно посчитать. Удивлена? То-то и оно.
- Она продаёт фальшивки? А как же экспертизы?
- В том то и дело, что на мелких аукцуиончиках никакие экспертизы не нужны. Там действует простое правило «осмотрено, оценено, куплено» - всё и никаких гарантий. Поэтому там чаще всего продаётся или всякий хлам, или фальшаки, но иногда попадаются и настоящие картины за смешные деньги. Это для нас русских Саврасов или Айвазовский «наше всё», а для Европейцев это так… неплохие художники да и только. И если вдруг, у кого-то завалялся неплохой рисунок моря, какого-то Айвазовского, то он для него стоит столько же сколько и любой другой европейский маринист, то есть недорого. А то, что сумасшедшие русские готовы платить за него втридорога, так кто это знает?
- А сколько?
- Ну, если мы говорим о рисунках небольшого размера, то на качественных художников второго ряда восемнадцатого – девятнадцатого веков цены находятся в районе  500 евро, а на живопись холст/масло в районе 1500 - 5000 евро. И это заметь на вполне крепких качественных европейских художников. Если же ты посмотришь на цены художников нашего 19-го века, то они выше в разы, а уж цены на наши первые имена, вообще космос - за рисунки того же Айвазовского о ценах ниже тысячи долларов речь не идёт вообще, только десятки тысяч долларов. Собственно в этом и состоит бизнес наших антикваров – найти где-то картину за три копейки, потом провести по ней исследования и если удастся обосновать, что это картина с именем, да ещё связана с каким-нибудь событием, то продать её в десять, а то и в двадцать раз дороже.
- Круто.
- Круто-то круто, но это не такая простая работа как кажется, вначале всё-таки нужно найти и купить такую картину. А таким поиском с утра до вечера занимается очень много народу: всякие там галеристы, да арт-дилеры. А ещё добавь к ним слегка поднаторевших новых коллекционеров, которым кажется, что раз они отличают Кандинского от Левитана, и знают о существовании мелких аукционов типа шведского Упсала или Финского Хагельстама, то могут поймать там дешёвенького Айвазовского по случаю. Зная это, появились жулики поумнее и посерьёзнее, которые стали поставлять этих самых дешёвеньких «айвазовских», на радость жуликам поменьше. И для этих серьёзных жуликов ситуация сложилась вообще идеальная. Они выставляют поддельного «условного айвазовского» с надписью «авторство под вопросом» и не просто ничем не рискуют, а ещё и совесть у них чиста. То, что другие жулики и лопухи кинуться торговаться за их подделки и взвинтят цены, их ни сколько не колышит, они ведь ничего не утверждают и никого не обманывают, а то что с их подачи кто-то делает покупки в надежде поживиться, то это его проблемы. Настоящий обман начинается дальше, мелкие жулики, купившие такие картины, делают экспертизы, как правило уже понимая, что это фальшак, и впаривают их покупателям уже без сослагательного «авторство под вопросом». 
- А эти жулики, которые посерьёзнее, откуда они, в свою очередь, берут картины?
- Тут несколько вариантов, самый простой, распространённый и трудно разоблачаемый способ подделки – это, так называемая, перелицовка. Когда находят, ну например, лесной пейзаж, похожий на Шишкина, сложности здесь никакой нет, пейзажей таких полно, а тонкости, вроде того, что Шишкин никогда не писал животных, обходятся на раз-два. Эти животные, просто убираются, а их место на картине записывают продолжением пейзажа. Да, в ультрафиолете это место проявится и будет выглядеть чёрным пятном, но: Во-первых, кто там на мелких аукционах проверяет ультрафиолетом?  А, во-вторых, есть технические приёмы скрывающие эти чёрные пятна, и самый простой из них покрыть картину лаком. Подпись тоже аккуратно стирается, а на её место рисуется подпись Шишкина. Тут тоже есть нюансы, ну например, нужно чтобы подпись при наличии кракелюра не затекала в эти трещинки, а была растрескавшейся вместе с краской – не простой, прямо скажем момент, и справляются с ним специалисты только очень высокого класса. Но справляются и с этим. Преимущество перелицовки в том, что технологическая экспертиза выявить такую подделку не может, если только не повезёт и пробы краски не будут взяты именно из новых вкраплений. Что почти невозможно, потому что пробы, как правило, берут не из середины картины, чтобы не дай бог не повредить ей, а из уголочков. Ну и прекрасно там окажется краска того времени и всё шито крыто. Дальше «прикормленный» эксперт даёт искусствоведческое заключение, что это Шишкин и дело сделано, перед нами Шишкин. Следующая по популярности группа подделок – компиляция. Относится это к картинам уже двадцатого века, когда художники стали обладать ярко выраженной индивидуальностью. Ну например, так как Малевич или Кандинский в то время не писал никто и найти аналогичные картины, чтобы сделать перелицовку невозможно, только что-то отдалённо похожее, и как правило, гораздо хуже по качеству, а такие вещи хороший эксперт видит сразу. Поэтому берётся старый холст и на нём старой краской, рисуются характерные элементы из картин художника. Ну например у Гончаровой берётся велосипедист в движении, а это именно её изобретение изображать движение, в виде раздваивающегося и расстраивающегося, как бы сдвинутого объекта, добавляются к нему надписи и «как бы» становится похоже. Но только «как бы», потому что Гончарова гений и повторить её композиции под силу только гениям, а подельщики, гениями не являются, а только хорошими ремесленниками. Так что компиляции выявляются легче, но опытными людьми, а для такой братии как мы перечисляли выше, чаще всего прокатывает.   
- Ничего себе… А ты откуда всё это знаешь?
- Я много чего знаю, я личность разносторонняя. – Выдержав маленькую паузу, как бы поддразнивая Воронину, сжалилась и продолжила. – Ну, ладно-ладно, я подрабатываю в нескольких аукционных домах, занимаюсь описанием картин для каталогов, так что эта кухня мне знакома.
- А как ты узнала, что мои рисунки выставляются на торгах за границей? Как об этом вообще можно узнать?
- Ничего сложного. Во-первых, сами аукционы на своих сайтах вывешивают каталоги предстоящих торгов, а во-вторых есть сайты, которые специально следят за результатами торгов на этих аукционах и собирают статистику продаж в специальные базы. По русским художникам лучшая база на Artinvestment.ru и я на неё подписана. Когда придёшь домой зайди на сайт финского аукциона  Хеландер, пишется вот так. – Она достала ручку и написала на салфетке HELANDER. – Найдёшь там в меню график аукционов, а там зайдёшь в ближайший, он будет через месяц что ли. Ну и по списку найдёшь своего Саврасова.
- Так вместе и найдём, мы же договорились, что ты ночуешь у меня  сегодня.
- Ты сегодня уже хочешь?
- А чего тянуть-то, может с тобой не будет так страшно, и я высплюсь, наконец.

Парковка перед ЦДХ Тарханова
- Вон свободное место.
- Вижу
Елена припарковала машину почти у самого входа.
- Много машин, неужели это все на выставку к Артёмовой?
- Вряд ли, но ты не увиливай от ответа. Ирэна мне всё рассказала, и то, что вы отправились туда всего лишь вдвоём, без всякой подготовки и изучения ситуации. Ну ладно эта девчонка Света, у неё мозгов, и не было, и нет, а ты-то что? Ты совсем сума сошла?
- Ну, всё же обошлось, чего ты сейчас кипятишься? Я согласна, мы поступили неправильно, согласна, что было очень опасно. Но что было делать? Они везли очередную девушку на истязания, а ещё одна находилась в доме, её держали в клетке как собаку. И если бы мы не подоспели, то это ещё две трагедии…
- Это всё понятно, но час другой ничего не решали, и можно было всё правильно организовать.
- Мы и не собирались ничего делать, как раз и поехали на разведку. Изучили обстановку, я оставила там Свету присматривать, а сама поехала за подмогой…
- Шесть человек, а? Шесть здоровых вооружённых мужиков и ты одна, это не просто опасно, это было самоубийство. Вам повезло, ты понимаешь это? У меня сердце болит с утра, от мысли, чем всё это могло закончиться. Мне, даже сказали, что в тебя попали, и если бы я не видела тебя голую сегодня ночью, без единой царапины, то не знала бы что и думать. Или я что-то пропустила в темноте?
- Ничего ты не пропустила, они не попали в меня, я сама отпрыгнула в кювет, а там борщевик в рост, и я, прячась в нём, зашла им в тыл.
- обалдеть можно… Как мне всё это надоело, а уж робингудовщина эта твоя… Это что такое?
- А по другому было не попасть… Стой, ты и об этом знаешь? Вот Светка, зараза, не язык, а помело.
- Да это весь клуб уже знает, все только и обсуждают твой выстрел, говорят, что ты попала в движущуюся цель на пятистах метрах. Правда?
- Нет, не правда, там от силы двести пятьдесят было.
- А если бы не попала то что? К чему эти цирковые номера?
- Я тебе объясняю, что не было другого варианта. Мы уже уезжали, когда их кортеж попался нам на встречу, и они нас засекли. Развернулись и перекрыли нам дорогу с обоих концов. Не было другого выхода. По большому счёту, это была самооборона.
- Вас заблокировали и ты ввязалась в перестрелку на два фланга… Совсем пипец, я тебя верёвкой буду привязывать скоро, или запирать дома, чтобы ты не рисковала так.
- А кто будет решать вопросы с наездами?
- Я работаю над этим.
- Знаю я, как ты работаешь… ФСБэшнику своему Кригову, решила сдаться. Только ему не бизнес наш нужен, а ты в пастели. И когда он тебя туда затащит, я его убью. Вот чем всё закончится.
- О какой пастели ты говоришь? Что за дурь?
- Ты слепая что ли? Этот жирный урод, как кот возле сметаны, ходит вокруг тебя, и слюни пускает. Не удивлюсь, если все ментовские приходы в галерею, это его рук дело, чтобы ты сама к нему пришла за помощью. Если на то пошло, то самое правильное бросить всё и уехать нафиг, я давно тебе это предлагаю.
- Куда уехать?
- Латвия, Эстония, Литва, выбирай…
- А нас там ждут, что мы там будем делать?
- Да тоже самое, только безопасно и спокойно. Как и сейчас будем выставлять потихоньку работы через маленькие аукциончики.
- Ну что это за деньги – копейки, настоящие деньги здесь…
- Нам хватит…
- А людей наших, бросить здесь? Да их перебьют всех. После смерти брата я за них отвечаю…
- Причём здесь люди? Пусть сами думают за себя. Вот прямо сейчас, не выходя из машины, поехали в аэропорт. Купим там домик на берегу, чтобы никого вокруг, только серое море и серые низкие облака над ним. А?
- Ты серьёзно?
- Да.
Халитова погладила ладонью щёку Елены, и прижалась к ней лбом.
- Тебе нужно отдохнуть, это точно. Давай запланируем съездить куда-нибудь через месяц, но только туда где тепло. Прибалтика мне не нравится, холодно и ветер.
- Я не устала, а уехать предлагаю серьёзно, мне кроме тебя ничего не нужно и про Кригова я не шучу.
- Выбрось из головы, давай пойдём лучше на выставку.
- Точно нужно идти? Ты знаешь я не люблю эти тусовки.
- Потерпи, у Артёмовой хороший круг знакомых, наверняка придут богатенькие балбесы, которым всё равно, что 10 000 $, что 100 000 $. В ресторанах больше оставляют.
- Ну, пойдём…

Выставка.
         Придёт или не придёт? С той встречи в ресторане, даже не созвонились больше… Почему интересно? А сама, почему ей не позвонила? Занята была с выставкой? Да, была занята, особенно последнюю неделю. – Она посмотрела на развешенные картины. – Даже не верится, что всё успели, один каталог, сколько крови выпил. Чудо, что он лежит сейчас здесь стопочкой, ещё вчера типография говорила, что никак не успеть…
К ней подошла Лера, PR менеджер. – Ну, вроде всё хорошо, даже пресса подтягивается неплохо, я отправила вниз помощника встретить съёмочную группу с «ТВ культура», чуть ли не сам Флярковский приехал. Сейчас будем записывать интервью. Готова?
- Нет, не готова. А если про мужа начнут спрашивать?
- Не начнут, не бойся. Во-первых это не их формат, а во-вторых я оговорила с ними примерный список вопросов и ты его знаешь.
- Ох, не люблю я камеры. Может ты за меня, всё им расскажешь?
- Нет, нельзя. Только ты сама, тот случай, когда нужна картинка с автором. И не вздумай говорить, банальную фразу:  - «Смотрите картины, в них всё уже сказано». Ничего для прессы в них не сказано, им до фонаря и картины и мы с тобой. Им нужен репортаж, а для этого им нужна парочка красивых фоток, иллюстрирующих выставку, и связанный текст, о том, почему это хорошо. Релиз у нас готов, там всё это учтено и разжёвано, но и ты должна рассказать про свои картины.
- А если про цены начнут спрашивать?
- Конечно начнут, особенно Artinvestment, вон они тоже пришли, видишь двое в центре зала? Пижон в белом костюме, это Бабулин, их директор, а рядом Владимир Богданов, главный редактор. Владимир, нормальный парень и если ему понравятся картины, то он так и напишет, а если нет, то увы не напишет. С Бабулиным сложнее, он всё время всё в коммерцию сводит. Будешь платить деньги за рекламу, то будет и PR поддержка, не будешь – фиг вам. Но в целом люди правильные и если пришли, то это очень хорошо. У них очень популярный сайт, я даже не ожидала, что вдвоём придут. А вон Татьяна Ларкина из «Коммерсанта» пришла, это ещё лучше, она очень популярный журналист, её многие читают. Так что всё хорошо.
Так они болтали, а Артёмова всё посматривала на входящих, ожидая увидеть детектива Танич.
«А если не придёт? Может же так случиться? Может. Что тогда делать? Позвонить, посетовать, что ж мол, не пришла и пригласить индивидуально. Может, так даже и лучше. А почему она может не прийти? Например, потому что не интересуется искусством, или занята. Да мало ли причин. Но позвонить будет не лишне. А с другой стороны, если я ей интересна, то, скорее всего, пришла бы, и время бы нашлось. Тогда получается, не стоит и звонить. Ну, позвонишь, ну услышишь вежливое объяснение мол, дела, то да сё. Это тебе надо? Ладно, рано пока себя накручивать, может ещё и придёт. – И тут она её увидела, Татьяна вошла в зал и остановилась осматриваясь. – Слава богу, пришла. – Артёмова оценивающе, пробежалась по фигуре Татьяны и почувствовала, что один только вид этой женщины в сером обтягивающем платье, здорово добавил адреналина ей в кровь. – Какая она классная всё-таки, люблю такие точёные фигуры, прямо хоть картину пиши. – Она вдруг представила себе, как они вдвоём измазанные краской, обнимаются и катаются по холсту, оставляя на нём отпечатки, и создавая будущую картину. – Интересно если предложу ей это, согласится или нет? – Фантазия, не желая останавливаться, рисовала, в воображении художницы, всё более и более эротические сцены, как она измазанными краской ладонями двигается по телу Татьяны…
- Здравствуйте, я ждала вас, спасибо что пришли. – Артёмова буквально насквозь прожигала взглядом платье Татьяны, прекрасно представляя себе что под ним. Насладившись этим, она взяла её под руку и повела к картинам. – Давайте я проведу для Вас маленькую экскурсию.
Танич отлично поняла этот взгляд, и тоже отреагировала, её соски напряглись, и проступили сквозь обтягивающую ткань. – «Чёрт, надо было предвидеть такую реакцию, и надеть что-то более скрывающее мои мысли». - Тоненькое, на грани отсутствия бельё и тоненькое обтягивающее шерстяное платье, красноречиво демонстрировали окружающим, все её тайные желания. – «Ну и чёрт с ним, пусть видят, а лучше бы катились они все куда подальше…»
Тем временем зал потихоньку наполнялся, гости подходили к Артёмовой, поздравляли с выставкой, выражали восхищение картинами и её красотой, и с интересом посматривали на её спутницу, руку которой она не отпускала даже во время коротких интервью с журналистами.
Всё это нравилось Татьяне, но до того момента, пока к художнице не подошла, какая-то старая подруга. Она бесцеремонно обняла её, практически облапав, и расцеловав в обе щёки, стала уговаривать приехать к ней в Калифорнию, добавляя через слово с намёком – «как в старые добрые времена». Кроме хорошего времяпрепровождения, обещала устроить выставку в своей галерее, и выражала уверенность в её успехе. Со стороны это выглядело настолько двусмысленно, что даже посторонним было понятно, что выставка, только хороший повод. Артёмова, тоже это понимала и слушала в пол уха, всё время посматривая на Танич и подмигивая, мол, не парься об этом. Вежливо дослушав все намёки, без интереса обещала подумать, и когда та ослабила напор, снова взяла Татьяну под руку, не то чтобы демонстративно, но выразительно. Татьяне это понравилось, а вот новоявленной американке нет. Она сникла и со словами подумай-подумай растворилась в толпе. 
Сразу после этого к ним в очередной раз подошла Лера, и пригласила подойти к съёмочной группе. Она, незаметно наклонилась к Наталье Артёмовой, и проговорила в самое ухо.
- Пожалуйста, отпусти на несколько секунд свою гостью, в кадре нужно побыть одной.
Художница неохотно выполнила её просьбу, но перед тем как выпустить руку Татьяны, пожала её, и попросила. – Только никуда не исчезайте, я быстро. – И пошла с Лерой к камере.
Татьяна осталась одна и стала осматриваться. Народу явно прибавилось, посетители чувствовали себя расковано, пили шампанское и громко обменивались мнениями. Публика была весьма состоятельная, одеты все были, и дорого, и стильно. В толпе то и дело мелькали известные лица. Многие друг друга знали. – «Похоже, это надолго - часа на три ещё, а то и больше. Надо же, как много любителей современного искусства. Интересно, они знают, каким способом сделаны эти картины?» - Артёмова оставила её возле большой работы, два на полтора метра, с названием «Скрытая страсть». Рассматривая её, Татьяна непроизвольно выискивала, сквозь пятна и линии, отпечатки разных частей тела художницы. Обнаружив их, она с интересом оглядела посетителей – «Они понимают, что это настоящие отпечатки её тела?». - Большинство гостей расслабленно прогуливались по залу, одновременно общаясь и рассматривая картины. – «Наверное нет.» - почему-то решила она. Тут её внимание привлекла одна интересная пара, а то, что это именно «пара» не было никаких сомнений. Пара состояла из двух женщин, эффектной блондинки, в белом, лет сорока. И её черноволосой спутницы до тридцати, в чёрном. Прямо инь и янь – красиво. Черноволосая девушка почувствовала взгляд Татьяны, и оглянулась на неё. Взгляд, который она бросила на детектива, оказался очень острым и пронизывающим. Татьяна невольно напряглась, от того, что почувствовала в нём угрозу. – «Ничего себе…» - За несколько секунд, что они встретились взглядами,  они, словно дикие животные, на каком-то генетическом уровне, почувствовали, что являются природными врагами друг другу, и что им лучше не оказываться рядом. В этом молчаливом поединке, ни одна из них не уступила другой, но обе поняли, что если придётся встретиться всерьёз, то одна из них погибнет.
- А вот и я. Не успели заскучать? – Артёмова стремительно вернулась и сразу взяла Татьяну под руку.
Та, всё ещё находясь, под воздействием молчаливой схватки, неожиданно для себя спросила:
- Что это за пара?
- Которая? – художница проследила за направлением взгляда своей спутницы, и поняла о ком речь. – А, эта… Это известная галеристка Светлана Халитова, со своей подругой Еленой Тархановой, которую многие считают её телохранительницей. Отчасти так и есть, потому, что вопросами охраны у них, занимается, именно она. Я их давно знаю и люблю, они очень интересные люди и я сейчас вас познакомлю. - Артёмова поймала взгляд Халитовой и, приветливо махнув рукой, позвала её подойти.
- Вряд ли это хорошая идея.
- Почему?
- Тарханова не выглядит доброжелательной собеседницей…       
Тем временем пара, которую  позвала Артёмова, после некоторой дискуссии, смысл которой тоже был понятен Татьяне (Тарханова предлагала не ходить, а Халитова отвечала, что неудобно отказываться), направилась к ним. Протолкавшись сквозь толпу, они остановились друг напротив друга, Халитова по дружески обнялась с Художницей, после чего  та представила ей Татьяну.
- Познакомьтесь, это Татьяна, а это Светлана Халитова и Елена Тарханова.
Халитова взялась было говорить дежурные слова о том, что выставка удалась, и что всё замечательно. Но неожиданно, перебивая её, заговорила Тарханова, обращалась она, как будто, к художнице, но смотрела исключительно на Татьяну. Голоса она не повышала, но тон был настолько веским и угрожающим, что все, кто стоял рядом, притихли, как умолкает лес в ожидании бури.
-  Ты знаешь, что она мент? – Тон исключал возможность мирного исхода, а слово мент звучало синонимом враг.
Артёмова напряглась, и сильнее прижала к себе руку своей гостьи.
- Знаю, но она больше там не работает.
- Не имеет значения работает или нет – «бывших» там не бывает. – Тарханова отвечала художнице, но продолжала смотреть только на Татьяну. Обстановка наэлектризовалась настолько, что толпа вокруг них, невольно стала расступаться, как бы освобождая место для стычки.
Первая спохватилась Халитова, она попробовала вмешаться и утихомирить сою подругу.
- Давай не здесь и не сейчас. Что на тебя нашло? – Но Тарханова не обращала на неё никакого внимания.
- Это ОНА тебя спасла? – Всё также в упор, глядя на Танич, обращалась она к Артёмовой.
-  Она.
- Камеры, говоришь, помогли… А ты проверяла, где она их ещё оставила? Душ, туалет проверяла?
- Какая разница? Она здесь, по моему приглашению и не важно, что…
Тарханова не слушала ответы художницы, потому что всё её внимание было сосредоточено на детективе, и она как гвозди в стену вбивала свои фразы, словно вызывая ту на дуэль.
- С ними нельзя иметь дело.
Танич надоело это слушать, она решила, что пора отреагировать и поставить Тарханову на место.
- А не слишком ли много вопросов, для первого знакомства? – Её голос, тоже, был жестким, таким обычно на допросах произносят сакраментальную фразу: - «Здесь вопросы задаю Я». Глаза чуть сузились, и смотрели прямо в глаза Тархановой. Электричество между ними начало искрить…
Халитова, поняла, что коса нашла на камень, и стала оттаскивать свою подругу, прикладывая недюжинные физические усилия. – Пойдём, пойдём, ты уже всё сказала. – И обращаясь к художнице. – Наташа, извини нас, неделя была тяжёлой и … - И не договаривая, увела Тарханову в толпу.
Артёмова выдохнула, и посмотрела на Татьяну, как бы извиняясь, за странный инцидент. – Не знаю, что на неё нашло, на самом деле мы в прекрасных отношениях и в таком агрессивном состоянии я вижу её в первый раз.
- Бывает, ничего страшного. – Ответила Татьяна, и вдруг, неожиданно для себя продолжила: - Отчасти она права и камеры остались не только на улице. В мастерской они тоже были и стоят там до сих пор.
Лицо Артёмовой изменилось, она осунулась и побледнела, и выпустила руку Татьяны, которую удерживала. 
- Ты всё это время наблюдала за мной? - Её голос, тоже изменился, он стал холодным и чужим.
- Да, всё это время.
На лице художницы появилась брезгливость.
- Надеюсь, тебе понравилось. - И она, помахав кому-то невидимому рукой, пошла прочь от Татьяны.
Та осталась одна.
«Ну, вот и всё. Знала, знала ведь, что не нужно было приходить. Гадство». – И пошла сквозь толпу на выход, не глядя по сторонам. – «Гадство».

Кафешка. Воронина
- Не нужно туда ехать. – Марина серьёзно смотрела на Воронину. -  Что ты собираешься там увидеть?
- Не знаю, но это уже сильнее меня, и я не могу не поехать.
- Ну, хорошо приедешь, ну увидишь свой рисунок. И что?
- Почему-то мне нужно увидеть всё самой. И главное торги, я хочу видеть, как он будет продан и кому.
- А вот это-то, как раз, ты можешь и не увидеть. Участникам торгов не обязательно сидеть в зале. Некоторые, ещё до начала аукциона, делают заочные ставки на интересующие их лоты, и за торгами не следят. За них, в этом случае, торгуется сам аукционист, он повышает ставки до  тех пор, пока эту заочную ставку не перебьют, или наоборот, пока она не выиграет. Другие участники торгуются по телефону, в этом случае сотрудники аукциона, дозваниваются до них, когда подходит интересующий их лот, информируют, что происходит в зале и по команде делают ставки. Так что, две трети участников в зале нет, и ты не сможешь их увидеть. В зале же, обычно, сидит человек двадцать, из которых что-то покупают человек пять-шесть. Жаркие схватки за лоты, когда несколько человек смачно торгуются полдня, бывают редко. Чаще всего лоты уходят по заочке или в один два шага торгов.
- Я всё равно поеду.
- Ну как знаешь. – Марина решила сменить тему. - Как твои кошмары, прошли?
- Да, прошли. – Воронина с опаской посмотрела на Марину…
Неделя назад. Воронина
Она проснулась от оттого, что чья-то рука гладила её по бедру. – «Что происходит?» - Она окончательно проснулась и вспомнила, что они спят вместе с Мариной и значит, это её рука гладит её. – «Что делать? Сказать, чтобы прекратила?» - Почему-то это было неловко сделать, и она продолжала притворяться, что спит. К первой руке присоединилась вторая, она начала гладить живот, потом передвинулась на грудь, потом поднялась выше, и остановилась на горле. И вдруг стала сжимать его. Люба почувствовала, что теряет сознание, сильно дёрнулась в попытке освободиться, и… Проснулась. Она лежала с открытыми глазами, и тяжело дышала. – «Что это было? Это сон или правда?» - Люба осторожно повернула голову и посмотрела на соседнюю подушку – она оказалась пустой. – «Где же Марина? Я опять не проснулась что ли?» - Она оглядела комнату, прислушиваясь, и вдруг с ужасом заметила, что в кресле кто-то сидит. – «Опять тот же сон. Или уже нет?» - Фигура в кресле пошевелилась. – Марина ты где?
Фигура в кресле опять пошевелилась и ответила сонным голосом: - Я здесь.
- Почему ты там?
- С тобой невозможно спать, ты всё время крутишься и толкаешься.
- Извини… Тебе же там не удобно, иди ложись, я постараюсь не толкаться.
- Спи, спи, я нормально устроилась…
Кафешка. Воронина.
«Что ей сказать? Что теперь в своих снах я вижу и её тоже? Что она душит меня во сне? Это рассказать ей? И как она отреагирует? Скажет, что у меня совсем крыша поехала?»
- Вообще не вижу снов, проваливаюсь, как в темноту…
- Ну, я рада, что моя ночёвка у тебя, помогла.
- Да спасибо.

Машина. Халитова.
- Что на тебя нашло? Зачем ты устроила этот скандал? Тебе не всё равно, что там в личной жизни у Артёмовой?
- Не знаю… Но именно потому, что мы с Натальей друзья, её нужно было предупредить.
- Ну и предупредила бы, а не устраивала разборки при всех. Кому стало легче? Скандал-то к чему в таких вещах? Отвела в стороночку, и предупредила в полголоса. И всё. А они уж там, пусть как-то сами разбираются потом. А так, во время выставки… перед Артёмовой неудобно…
- Да-да согласна, не так нужно было. Да уж больно эта девица наглая, ты не видела как она зыркала на нас?
- Нет.
- А я видела, она стояла там, словно рентген на таможне - всех просвечивала, только что в карман не лезла. Привыкли быть главными, в этой жизни – сволочи.  А тут ещё этот сенатор грёбаный.
- Ещё один?
- Нет, тот из домика, садист.
- Которого ты из лука подстрелила? Чем он тебе опять не угодил?
- Знаешь, что о нём в новостях сказали?
- Что?
- Что погиб при исполнении, что так сильно боролся с коррупцией, уж так сильно её бедную прижимал, что чуть ли не под корень её уже извёл голубушку.  Да в последний момент, недобитые коррупционеры изловчились, и подловили его после трудов праведных... Орденом посмертно награждён, а про домик с садистской оснасткой, где его нашли - ни слова. А тут ещё ЭТА стоит зыркает… Я тебе говорила, что я тусовки не люблю? Говорила, ну вот…
- Я всё понимаю, но на людей-то бросаться не нужно…
- Кстати о людях, мне твоя Воронина не нравится.
- Господи, ты меня совсем уморить собралась? А она-то чем тебе насолить успела? Она точно не мент… сидит всё время у Семён Яковлевича, тише воды, ниже травы…
- Не знаю, но есть в ней какое-то второе дно, не могу объяснить. Лучше бы её к нашим делам не допускать.
- А никто и не допускает.
- Ну, картинки-то её, ты уже вовсю продаёшь, как оригиналы, и в конце концов она это узнает.
- К тому времени, она будет крепко нуждаться в продолжении работы. К деньгам и комфорту быстро привыкаешь.
- Я в таких вещах не ошибаюсь, она не простая девочка, очень не простая и у неё есть цель. Какая не знаю, но есть. И кстати, последнее время она плохо выглядит, толи больная, толи не выспавшаяся. Не наркоманка она часом? Была бы парнем, я бы подумала, что она частенько бывает с бодуна, глаза красные, припухшие, по утрам. Чуть, какой звук вздрагивает, дергается. Но перегара нет.
- Этого ещё не хватало, типун тебе на язык. Я за ней присматриваю, в квартиру она никого не водит, сама тоже по ночам нигде не шляется. Я не замечала, чтобы она вздрагивала, это она от тебя небось дёргается. А кто от тебя не дёргается? Вон теперь и Артёмова будет вздрагивать, как только увидит тебя…

Утро. Танич
«Голова болела так, что проще было бы умереть. Мне плохо, очень плохо, ещё и тошнит к тому же. Давно такого не было, где я хоть нахожусь? Надо открыть глаза и посмотреть, но если открою, то всё, смерть. Я лежу… Да, определённо лежу. На животе лежу. Где интересно, и далеко ли здесь туалет. Если затошнит, я смогу до него дойти?» Татьяна сделала попытку открыть один глаз – не получилось, что-то мешало. Но кровать от этой попытки качнулась сильно в бок, а по голове, как будто ударили молотком. - «Плохая идея, не  нужно открывать глаза». - Кровать тем временем взлетела верх к потолку, зависла, и ухнула вниз. В животе у Татьяны всё перевернулось и очередной приступ тошноты согнул её пополам. – «Только не на кровать» - Она подняла голову, отчаянно помогая себе руками, и посмотрела далеко ли до края. – «Близко, нужно доползти до края кровати и свесить голову вниз, пусть вытошнит на пол». – Кровать полетела в обратную сторону, и это ей немного помогло, Татьяна сдвинулась, и увидела на полу тазик, в котором уже находились остатки содержимого её желудка. – «Слава богу». – Её несколько раз дёрнуло, но тошнить было уже не чем. Спазмы вызвали резкую боль во всём теле, но голове стало немного легче. Татьяна воспользовалась этим, и огляделась по сторонам. – «Знакомая комната, знакомая мебель. Где же это я? Дома что ли? Точно, я дома. Лежу на своей кровати, а если встать и пройти коридорчиком, то я окажусь в своей ванной. Но это слишком длинный путь, потом ещё справиться с дверью. В какую сторону она открывается-то?». – Мысли ворочались трудно, словно проворачивались тяжёлые жернова, то и дело застревая и  сталкиваясь друг с другом. Каждое такое столкновение вызывало приступы боли, и в голове, и в желудке. Именно в этот момент зазвонил телефон. Звук с такой силой ударил куда-то внутрь мозга, что она схватила голову руками, пытаясь удержать её и опасаясь, что она сейчас оторвётся. – «Прекрати, прекрати звенеть…» - но звук не прекращался. Она посмотрела на часы, стрелки показывали два часа, пятнадцать минут. – «Дня или ночи? Вроде светло». Она посмотрела в окно и, тут же зажмурилась, свет был таким же болезненным для глаз, как и звук для ушей. – «Светло, значит сейчас день…» - Она закрыла глаза и провалилась в темноту, на какое-то время, пока её снова не разбудил звонок. Она посмотрела на часы. – «Кому так неймётся-то? Через каждую минуту трезвонит… Пять часов уже? Не может быть». – Она пристальнее вгляделась в будильник и, когда стрелки перестали двоиться, убедилась, что они действительно показывают пять часов. – «Я помню: я в своей квартире, мне плохо, и я лежу на кровати». – Она посмотрела на себя. – «Лежу одетая, рядом с кроватью тазик, меня тошнит. Сколько я выпила? И где? Не помню. Боже, я хоть одна?». – Она ещё раз открыла глаза, и посмотрела вокруг. – «Одна. Это, наверное, хорошо. Как я пришла домой? Как открыла дверь? Ничего не помню. А откуда я пришла?». – Татьяна ещё раз посмотрела на себя. – «Серое платье, значит не с работы. Я куда-то ходила?». – Сознание стало выдёргивать куски событий. – «Я была на выставке Артёмовой… А почему я пьяная? Там наливали что ли? А где Артёмова?» - Яркая вспышка взорвалась в голове, и она всё вспомнила. – «блин, эта собакина дочь Тарханова завела меня, и я с дуру всё рассказала Артёмовой про камеры…». – Она села на кровать. – «И она меня отбрила. А я пошла и напилась. И что теперь делать?» - Она посмотрела на будильник. – «Пять часов двадцать минут, чего он звонит-то?». – Она нажала кнопку отбой, но будильник не замолчал. – «Это не будильник. Что ещё может звонить? Телефон? Точно это телефон. Может Артёмова звонит мириться?» - Татьяна нашарила телефон, и попыталась прочитать, кто звонит, но это оказалось невозможно.
- Да, слушаю, Танич.
- Татьяна Николаевна, наконец-то. А что с голосом?
- Кто это говорит?
- Андрей, помощник Рыкова.
- Слушаю. – У неё снова закружилась голова, и она упала на спину.
- Вам плохо?
- Мне не просто плохо, мне ху… - Она вовремя остановилась. - Что вы говорите?
- Мне принесли отчёт о странных убийствах из МВД. Можете его забрать? – Возникла долгая пауза. - Или я могу привезти вам его, куда скажете.
- Я сама заберу, но только позже, сейчас не могу. Сколько времени?
- Семнадцать тридцать.
- Утра или вечера?
- Вечера.
- А какой сейчас день?
- С вами всё в порядке? К вам приехать?
- Всё в порядке, только мне ху… очень болит голова, но через два часа пройдёт. Мы сможем встретиться через два часа?   
- Конечно, я перезвоню.
Татьяна нажала отбой и закрыла глаза. – «Два часа ещё полежу и в душ». – Рядом опять зазвонил будильник. – «Нет сил нажимать кнопку. Подожду, сам перестанет». – Но он не переставал. – «Придётся нажать». – Она потянулась рукой и шлёпнула по нему сверху. Но будильник продолжал звонить. – «Ну, что такое? Будильник что ли взбунтовался? Или это не будильник? Опять телефон? Не буду отвечать, пошли все к чёрту». – И она засунула сотовый под подушку. Но звонок не прекратился. –«Ну это уже хамство». – Только она хотела кинуть его в стену, как открылась входная дверь и в комнату вошла соседка с кастрюлькой в руках.
- Это я названиваю, дверь-то открыта, а я трезвоню, старая карга, хорошо проверила, а то бы так и звонила. Проснулась? – Она, поставила кастрюльку на стул рядом с кроватью, а сама подсела к Татьяне. – Пошли в душ, тебе нужно вымыться, а потом съесть что-нибудь. Я принесла тебе куриный бульончик.
Татьяну замутило, только от одной мысли о едё. – Не сейчас, сразу вырвет.
- После душа, будет то, что надо. – Она помогла Татьяне подняться и, придерживая, повела её в ванну. Через несколько минут от туда раздался полу-крик полу-стон, а ещё через пять минут они вернулись, причём Татьяна была закутана в несколько полотенец, её трясло, но выглядела она при этом заметно бодрее.
- Холодную-то зачем?
- Чтобы кровь начала бежать быстрее, давай-давай, садись, я знаешь какой специалист по выводу из запоя – уууу, таких поискать. Повезло тебе, что я возвращалась вчера поздно, а то бы сидела до сих пор у подъезда.
- Ты меня уложила?
- Да и тазик поставила, и марганцовкой промывала тебе желудок. Теперь давай-ка выпей пару глоточков. – Она сунула в руки Татьяны кружку с тёплым ароматным бульоном. Та сделала пару глотков, только потому, что сил сопротивляться у неё не было. И странное дело, ей вдруг стало легче.
- Вот это другое дело, давай-давай пей… И рассказывай, что стряслось с тобой? Я ни разу не видела тебя в таком состоянии, даже не узнала вначале и чуть мимо не прошла.
- Я запуталась совсем – эх... Хотела как лучше, а получилось как всегда. Кто это сказал-то? Не помню, но точно про меня. Вчера я обидела человека, который мне очень нравится… 
- И всего-то? Это ерунда, если он тебя любит, то подуется – подуется и позвонит мириться. Сама не звони, это мужское дело звонить первому. Если не позвонит, то и пошёл на хрен, на обиженных воду возят, такие на фиг не нужны.
- Эх Вера Михайловна, в том то и дело что это не ОН, а ОНА. – Татьяна замолчала, не зная, что тут ещё можно сказать…
- Она? То-то я смотрю, мужика у тебя нет, хотя девка ты хоть куда… Думала, нету, потому что, слишком ты самостоятельная, а они таких боятся. Кому охота в подкаблучниках сидеть? А тут другое… Тогда тебе придётся звонить самой. И не тяни с этим, она там тоже, небось, на стену лезет, ждёт звонка. 
- Почему ты так думаешь?
- Не думаю, а знаю. Такими, как ты не бросаются - звони и не думай, что скажешь. Слова найдутся сами.
- Спасибо тебе Вера Михайловна, полегче мне стало и бульон очень вкусный.
- А то… ладно пойду я, кастрюльку потом заберу, допивай спокойно.
И она ушла, оставив Татьяну в тяжёлых размышлениях. – «Правда, позвонить? Может всё не так страшно? Извинюсь, скажу, что раскаиваюсь, что больше так не буду и, что твёрдо встала на путь исправления... Нет? Не пойдёт? Казённо как-то? Тогда так: - Скажу, что… Что… А, вот то-то и оно. Что скажешь-то? Сказать нечего, потому, что я помню её выражение лица, там была не обида, а брезгливость. Видно эта тема для неё больная, и эта собакина дочь Тарханова, наверняка знала об этом, и ударила в самое больное место. Ну, даст Бог, сочтёмся, встретимся ещё, будет и на нашей улице праздник. А сейчас давай-ка звонить Андрею, что там у него за срочность такая…

На следующий день. Танич. 
Как же хорошо, когда ничего не болит. Спиртного больше в рот не возьму ни грамма. Даю себе такой зарок. – От одной мысли об алкоголе, её снова замутило. – Ого, понятно, никакие зароки не нужны. Организм сам не примет. Давай к делу.
Она сидела за письменным столом, перед огромной папкой статистики из МВД.
Вот балбесы, их попросили сделать сводку странных убийств, а они всё выложили. Сиди теперь копайся сама.
«В январе - ноябре 2007 года раскрыто 1635,4 тыс. преступлений (-1,0% ), в том числе 742,8 тыс. - следствие по которым обязательно и 892,6 тыс. - следствие по которым необязательно.
Не раскрыто 1703,2 тыс. преступлений, что на 6,9% меньше аналогичного показателя за январь - ноябрь 2006 года. Из этого количества на тяжкие и особо тяжкие преступления приходится 25,2% (в январе - ноябре 2006 года - 28,0% ). Остались нераскрытыми 2988 убийств и покушений на убийство (-26,9% ), 9447 умышленных причинений тяжкого вреда здоровью (-17,8% ), 1002,1 тыс. краж (-5,8% ), 191,6 тыс. грабежей (-15,8% ), 20,7 тыс. разбойных нападений (-28,5% )»
Это что же, они мне предлагают перелопатить все три тысячи нераскрытых убийств и покушений? Насколько я помню, мы одни из лидеров по убийствам на 100 000 населения. Ну-ка, ну-ка. – Она нашла в оглавлении соответствующий раздел. Вот: - «На 100 тысяч населения в большинстве европейских стран совершается от 0,5 до 1,3 убийства». Понятно, а в наших бывших республиках? «У соседей по бывшему СССР: Казахстан -10,7 убийств на 100 тысяч населения, Киргизия - 8, Литва - 7,5, Молдавия - 6,6, Белоруссия и Эстонии - по 5, Украина - 4,8, Туркмения - 4,4,  Латвия и Грузия - по 4,  Армения - 2,8,  Азербайджан -2».
А в Росси? А в России - 11,2, больше всех. А если смотреть глубже? «За этот год в наши правоохранительные органы поступило 45,1тысячи заявлений об убийствах, 77,9 тысяч трупов уже числилось неопознанными, а 48,5 тысяч пропавших без вести граждан так и не нашли».
Давай-ка сузим поиск. Что там по Москве? В Москве в среднем регистрируют около четырёхсот убийств в год, ещё сто-сто пятьдесят смертей регистрируют как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего. Делается это для улучшения статистики в отчётах. Итого имеем пятьсот-шестьсот убийств в год, раскрывают из которых около семидесяти процентов. Берём калькулятор, и получаем 150 нераскрытых убийств в год. Теперь вопрос, сколько из этих смертей окажется похожими на наш случай? И есть ли в этой статистике такие смерти? С другой стороны из медицинской статистики мы знаем, что в Москве в год, умирает плюс минус 20 000 человек. Сколько из них без диагноза?
От этих размышлений Татьяну отвлёк телефонный звонок.
- Слушаю, Танич.
- Здравствуйте, это Погожин из центра Сербского.
- Да, слушаю Вас.
- Я добыл статистику смертей без диагноза.
- Ого, слушаю вас внимательно.
- А нашёл я такую статистику в докладе «ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В МОСКВЕ И ТЕНДЕНЦИИ ЕЁ РАЗВИТИЯ», в нём есть пункт с мутным названием «Неточно обозначенные состояния». В переводе на человеческий это и есть смерти по неизвестным причинам. Так вот, среди женщин в возрасте 20 – 59 лет в год с этой формулировкой умирает 28 человек.
- Круто. А возможно получить информацию об этих женщинах: ФИО, адрес и т.д.?
Наступила, долгая томительная пауза, во время которой Погожин, очевидно, рылся в каких-то бумагах. – «Скажи да, скажи да…». – Начала она молиться про себя.
- Да, можем.
- Фууу, да Вы Борис Сергеевич, волшебник. Когда мне к вам приехать за этим?
- Не нужно приезжать, моя секретарша после вашего визита, до сих пор сама не своя ходит… - Он сделал паузу, то ли ожидая ответа, то ли наслаждаясь моментом, то ли отбиваясь от кого-то  – Вон стоит напротив и передаёт привет… - Он опять сделал паузу. – Так что я пришлю вам на мэил от греха, это есть в электронном виде.
- Отлично.
- А в гости всё-таки приезжайте, попьём хорошего кофейку, а то одному мне почему-то не делают…
Татьяна услышала какую-то возню, как будто, кого-то били тряпкой и сдавленный голос. – Ну я пошутил, пошутил… - Потом стук от падения трубки и гудки. Татьяна улыбнулась, представив, что там сейчас происходит. – «Молодцы они все-таки, хорошие ребята и живут весело…».

Хельсинки. Воронина.
Хельсинки встретил Любу прохладной, солнечной погодой. - «Хорошо, что надела тёплую куртку». – Она сориентировалась на местности, и пошла к трамвайчику, с удовольствием чувствуя, как распрямляется тело после восьми часов проведённых в автобусе. – «А может пешком прогуляться? Нет, устала. Сколько там остановок-то, десять что ли?» – Она достала бумажку с маршрутом до своей гостиницы. – «Восемь, это далеко - поеду на трамвае»
Через двадцать минут она вошла в холл отеля, а ещё через пять поднялась в свой номер на пятом этаже. Номер оказался маленьким, но очень удобным, функциональным и смешным. В нём всё было, но только маленькое: Маленькая прихожая с вешалкой, и маленький санузел, в котором, одновременно можно было сидеть на унитазе, принимать душ и чистить зубы, глядя в маленькое зеркало. В комнатке, расположенной между санузлом и прихожей удобно поместились кровать и  маленький столик с микроволновкой, а на стене, плоский небольшой телевизор. Зато украшением номера было, конечно же окно, слава богу большое, выходившее прямо в парк. Она разложила нехитрые вещи, приняла душ и, почувствовав себя отдохнувшей, решила прогуляться по городу, и заодно найти аукционный дом  HELANDER, чтобы завтра не дёргаться. Но ещё больше  ей хотелось подумать о том, зачем она здесь. Всю дорогу в автобусе, она искала объяснение этому своему желанию и ответы, вроде бы, простые и понятные, были на поверхности – что она чего-то там хочет посмотреть, убедиться… Но всё это было не убедительно. Не за этим она сюда ехала.               
               А вот зачем? Может быть, права была Марина, и не нужно было этого делать? Ну, увидишь свою картинку, ну увидишь, кто её купит. Ну и что? – Спрашивала она себя и тут же, сама себе отвечала. – Как, ну и что? Как минимум это интересно – самой посмотреть спрос на свою картину. Разве тебя не греет, что твой уровень не ниже лучших художников? Вот интересно если за мой рисунок с подписью Саврасова, люди готовы платить хорошие деньги, готовы ли они платить, хоть сколько-нибудь без такой подписи? И кстати, откуда взялась подпись? Её ведь кто-то поставил? Неужели Семён Яковлевич? Ну а кто ещё? Или у Светланы есть ещё специалисты? Наверняка есть, и я одна из них. А ещё интереснее, как ОНА отреагирует, когда я скажу ей, что знаю, что она делает с моими рисунками? А что она делает с ними такого? Ну, выставляет их на аукционы. И что? То, что кто-то там воспринимает их, за оригиналы Саврасова, и покупает втридорога, так это его проблемы, а не её. Так? Нет не так. Если бы их без подписи покупали, то тогда сами дураки. А раз есть подпись, то есть и фальшивка. Получается я соучастница фальсификаторов? И в случае чего я вообще могу оказаться крайней. Как я докажу, что не я рисовала подписи? А как они докажут, что это мои рисунки? Ну и что, что я умею так рисовать? Мало ли кто их нарисовал, может быть Семён Яковлевич. А с другой стороны, было бы приятно, чтобы все узнали, что это мои рисунки продавались коллекционерам за большие деньги. Что я не хуже Саврасова. Что я художник с большой буквы. А может быть всем плевать на качество рисунков? Им только подпись и нужна. Убери подпись, никто и не посмотрит на них. Так что же на самом деле собирают коллекционеры? Бумажки с подписями? А что на этих бумажках не важно? Получается так. Тогда получается, что весь рынок живописи это сплошная туфта? Никого не волнует сама картина, хорошая она или плохая, важно чтобы имя было громким. Так и слышу эти разговоры: – У меня висит Кандинский. О-о-о круто, а у меня Пикассо. О-о-о ещё круче. – А что тут сложного? Нафигачил перекошенных людей - вот тебе и Пикассо. Наляпал пятен – вот тебе и Кандинский. Где здесь умение, техника? То ли дело старые мастера: Рафаэль, Боттичелли, глаз не оторвать, как красиво и сложно сделано. Получается Светлана молодец? Раз людям всё равно, что покупать и они готовы платить за бумажки с подписями, то так им и надо. Хотите подписи – получайте. Не бедных же она обманывает. Они сами-то, где деньги взяли? Заработали честным трудом? Всю жизнь копили копеечка к копеечке? Как же, копили они… - наворовали, сволочи, кто где - кто в бюджет лапу запустил, а кто в недра страны. Нахапали…, и теперь, видишь ли, решили окультуриться. Мерсами да цепями уже не модно меряться, золотыми унитазами тоже никого не удивишь, а выпендриться хочется. Вот и кинулись Айвазовских на стены вешать. То, что на одних жуликов тут же нашлись другие, ушлые люди и стали впаривать им фальшаки, так и  правильно делают – классический вариант, когда вор у вора дубинку украл… Значит Света молодец? Конечно молодец, а ещё красавица и умница. Если бы она сказала мне, для чего ей нужны эти рисунки, то что? Я отказалась бы и не стала делать? Ещё как стала бы… Так почему же она не сказала? Ответ простой - потому что не доверяет. Почему? Неужели она не видит, как я к ней отношусь?
За этими размышлениями она подошла к большому современному комплексу офисных зданий. – «Очень удачно получилось c отелем, минут десять шла, не больше. – Люба огляделась, и сверилась со своей бумажкой. - Судя, по адресу это здесь. Правильно, что пришла сегодня, тут ещё придётся походить, чтобы найти их». Она миновала шлагбаум и калитку, и оказалась в большом внутреннем дворе, ещё раз осмотрелась и заметила, на одном из строений вывеску с названием аукциона. Здание было очень стильным и современным, кубической чёрно-белой формы. Перед стеклянным входом, красивым рядочком, выстроились маленькие кипарисики. Ничего себе… Она с изумлением смотрела на дом. - «Ну а что ты ожидала, дворец с колоннами? Средневековый замок? Да, именно так я и ожидала, ведь аукцион это что-то традиционно-консервативное, подёрнутое благородной стариной. А тут ровно наоборот, ну ладно, посмотрим, что там внутри…». Она, с опаской, вошла в здание, почему-то ожидая, каких-то препятствий, но их там не было. На входе, в небольшом холе, размещалась стойка ресепшн, за которой сидели две молоденькие девушки в подобии униформы. На Любу они не обратили никакого внимания, продолжая щебетать друг с другом на своём смешном языке, попутно отвечая на телефонные звонки, легко переходя, с финского на английский. Люба растерялась. – И что делать? Куда идти? Нужно им сказать, зачем я здесь, что я хочу посмотреть лоты предстоящих торгов? И как к ним обращаться, по-русски или по-английски?
Сколько бы она так стояла, неизвестно, но вслед за ней пришла следующая группа посетителей, которая состояла их четверых, мужчин: Один из них был образцово-профессорского вида, в очень преклонном возрасте, невысокого роста, и совсем седой. Второй лет тридцати-сорока с неприятно бегающими, цепкими глазками, и кривовато-надменной ухмылочкой, которая, впрочем, не распространялась на профессора, его он очень уважительно поддерживал под руку, не доверяя этого, двум другим своим спутникам. И правильно. – Подумала Люба, рассматривая их. -  С такими рожами, им не то, что профессора, им и три рубля-то в руки давать нельзя, просто бандиты какие-то, хоть картину с них пиши. Оба поперёк себя шире, с квадратными лысыми черепами и свёрнутыми боксёрскими носами. Люба, невольно, прижалась к стене, когда они проходили мимо. Профессор и его спутник, по свойски, миновали стойку с девушками, и стали подниматься по лестнице на второй этаж, а боксёры остались внизу, причём один из них бесцеремонно и громко, обратился к своему напарнику по-русски: - О какие цыпочки тут. Сейчас организуем себе досуг на вечер. Учись. – добавил он ему, и сильно наморщив, лоб, от чего немного распрямились складки на загривке, неожиданно для своего напарника, перешёл на финский язык, обращаясь к девушкам: - Hei kaunottaret (здравствуйте красавицы).  Mitä teet tänä iltana? (что вы делаете сегодня вечером?)
В его исполнении стилизация, под финский с протяжными гласными и твёрдыми согласными выглядела очень пародийно. Язык, не привыкший к сложным движениям, явно отказывался гнуться и произносить подобные звуки, поэтому «боксёру» приходилось всем телом помогать ему, как иногда делают сильно заикающиеся люди.
Воронина не поняла ни слова, но язык тела, а точнее туловища, был достаточно красноречив - боксёр делал девушкам какое-то непристойное предложение. - «Какая мерзость – Ей стало стыдно за соотечественников: - Что за хамство, так вести себя?» - Она захотела помочь девушкам, и как-то урезонить земляков, но, неожиданно, увидела, что помощь им не нужна. Девушки ничуть не испугались, и, даже, не смутились в этой ситуации. Одна из них на нормальном русском языке, с небольшим приятным акцентом, ответила незадачливому ухажеру:
- Если вы пришли ознакомиться с лоттами торгов, то выставка наа верху, и вам нужно подняться по эттой лесТнице. – Не поворачивая головы, она показала указательным пальцем в сторону от себя на широкую лестницу сбоку от их стойки. – Если за чем-то другиимм, то я сейчас вЫзову охрану и они покажут Вам, где находится вЫход. – При этом она нисколько не боялась здоровяка, и говорила снисходительно брезгливо. – «Круто, молодец какая – восхитилась Воронина. - Жаль я так не умею…».
С лестницы послышался окрик спутника боксёров с бегающими глазками. – Хватит валять дурака, ждите лучше на улице. 
- Я ничего такого не сказал им, подумаешь цацы…
- Тихо ты. - Засипел в полголоса второй боксёр. - Они же понимают по-русски…
- Да ни хрена они не понимают. - Огрызнулся а ответ первый, но голос убавил.
- На улицу… - раздалось сверху.
Боксёры недовольно пошли на улицу, а Люба с облегчением и даже, некоторым удовлетворением, прошмыгнула мимо них на лестницу, и, тоже, поднялась на второй этаж. Там её встретил достаточно большой зал, сплошь заставленный и увешанный старинными вещами. – Ну это же совсем другое дело. – облегчённо выдохнула она. - Вот это я понимаю аукционный дом. - Люба с интересом стала бродить в узких проходиках между стеклянными витринками, наслаждаясь атмосферой антиквариата. Немного пообвыкнув, и налюбовавшись на старинные вилки, подстаканники и прочие брошки с иконками, она стала высматривать, где бы мог находиться её рисунок. Повертев головой, она увидела, что картины развешаны по стенам этого выставочного зала, а так же, на стенах небольшого коридорчика, ведущего во второй зал поменьше, где располагались стулья и стойка аукционера. - Там-то наверное, и будут проводиться торги. - Она стала искать рисунок, медленно двигаясь вдоль ближайшей стены, наконец, заметила номерочки возле каждой картины и сообразила, что они размещены более ли менее по порядку и, скорее всего, в соответствии с каталогом. – А где его взять? Наверное, это они лежали стопочками при входе. – Она вернулась и нашла нужный ей каталог, потом полистав его, нашла своего Саврасова, он шёл под номером 153, и пошла к своей цели, уже строго по номерам. – А вот и он. – Она увидела рисунок и, воровато оглянувшись по сторонам, стала, почему-то осторожно, подходить к нему. – Да это он. – Люба остановилась напротив, рассматривая свою работу, и подмечая изменения в нём. Во первых он стал солиднее, бумага приобрела правильную ветхость. Во вторых обзавёлся подписью. В третьих старинной рамой…
Всё это время она не забывала посматривать по сторонам, и вовремя заметила, что к ней кто-то подходит. Это оказалась та самая парочка снизу, седой профессор и неприятный тип с бегающими глазками. Они, так же как и она, искали что-то, всё время сверяясь с каталогом. – Вот не везуха, как они мне надоели. – Она решила было не обращать на них внимания, но потом, вдруг что-то толкнуло её отойти от своей работы, и встать за ближайшей витринкой, так чтобы её не было видно. – Зачем  я это делаю? – Подумала она, но внутренний голос подсказывал ей, что парочка, тоже, ищет её рисунок и лучше ей не светиться перед ними.
Так и оказалось, дойдя до рисунка, они тоже остановились и стали рассматривать его. Причём, профессор смотрел, только на рисунок, а неприятный тип всё время крутил головой поворачиваясь, то к профессору, то к картине. И, очевидно, что реакция профессора интересовала его гораздо больше чем изображение.
- Недурно, весьма недурно. – Как бы под нос себе пробубнил профессор, и, поворачиваясь к неприятному типу, добавил. – Мне нравится, но давайте для верности посмотрим поближе. Да и оборот бы посмотреть не помешало. Позовите кого-нибудь из персонала, пусть нам снимут и покажут поближе этот рисунок.
Его спутник обернулся в поиске сотрудников аукциона и, увидев кого-то, подозвал к себе.
- Слушаю вас.
- Мы хотим посмотреть поближе этот рисунок. - И он указал пальцем на Любиного Саврасова.
Та стояла в нескольких шагах за витринкой в полуобморочном состоянии, впитывая каждое слово, каждый жест и даже взгляд этой странной парочки. – А вдруг они увидят что-то, вдруг поймут, что это подделка? Что тогда будет? – От нервного напряжения она сильно прикусила губу и не замечала этого.
Тем временем, служащий снял рисунок и положил его на низенькую витрину рядом со стеной на освещённое место. Профессор достал огромное увеличительное стекло, и низко нагнувшись, стал рассматривать рисунок сантиметр за сантиметром. Затем отдельно остановился на подписи и так долго смотрел на неё, что Воронина решила. – Всё, заметил что-то. Сейчас заявит, что это не настоящая подпись и начнётся скандал. – Но вместо этого, профессор распрямился и уверенно заявил своему спутнику.
- Подпись настоящая, никаких сомнений, именно так он и подписывал в то время – только фамилия, без первой буквы имени «А». Так что оборот можно не смотреть. - Он перевернул картину. - Тем более он очень хорошо заклеен, и вряд ли они станут делать это. Но я уверен в авторстве и если вы его купите, и принесёте ко мне, я напишу положительную экспертизу.
Неприятный тип тут же достал телефон и кому-то позвонил, причём его поза, сама собой, приняла подобострасно-подхалимское положение. – Тьфу, гадость какая… Кто же там такой, крутой, на другом конце связи? – Не успела подумать Люба, а неприятный тип уже лебезил противным голосом:
- Александр Сергеевич, это Жорик. Да, мы посмотрели и Иван Палыч, подтверждает. – Он оглянулся на профессора и тот в подтверждение, как будто его мог видеть влиятельный собеседник, несколько раз уверенно кивнул. – Да, он уверен на сто процентов. Понял-понял, да, я остаюсь. До какой суммы идти завтра? – Он услышал ответ, но переспросил для верности, как бы, не доверяя себе, что правильно расслышал. – Что значит, нет ограничений? А если дойдёт до ста тысяч? – От услышанного ответа, у него вытянулось лицо. – Хорошо, понял. – Разговор закончился, но он секунду еще стоял под впечатлением от услышанного, потом с уважением посмотрел на телефон и нажал отбой. Поднял голову и обратился к профессору:
- Хорошо быть богатым, правда? – Оба с пониманием покачали головами и неприятный тип продолжил. - Спасибо Иван Палыч, Вы нам здорово помогли. – Он посмотрел на часы. – Самолёт вылетает через четыре часа, ребята отвезут Вас, в аэропорт, так что около часа ночи будете уже в Шереметьево. Там Вас тоже будет встречать машина, и водитель передаст конверт с гонораром.
- Хорошо. Завтра кто будет участвовать в аукционе? Вы сами будете торговаться?
- Ну, а кто ещё? Не балбесам же этим поручить.
- Да, это верно. 153-тий лот, если начнут в 14-00, то через час уже дойдут до него.
- С хорошим ведущим, да. А вот если ведущий плохой, или сам владелец аукционного дома начнёт вести торги, то, и час, и два, и больше часов может длиться. Недавно я был на аукционе в Москве, лотов-то всего было с гулькин х…, пардон нос – сотня с небольшим, в основном ДПИ и фарфор, а торги шли часа три. Вести аукцион пригласили, какого-то провинциального актёра,  по виду специализирующегося на ролях пьющих аристократов. Причём с первым он хорошо знаком лично, а со вторым хуже и был больше похож на провинциального купца, какого-нибудь Африкан Африканыча из пьес Островского. Так вот, он мало того, что вёл медленно и паршиво, так ещё, между лотами вставлял странную фразочку: - «Далее Копенгаген». Например, зачитывал описание серебряного подстаканника, перечисляя: вес, размер, год, пробу и так далее, а в конце, обязательно делал многозначительную паузу и добавлял, глядя на присутствующих взглядом пьющего аристократа: - «Далее Копенгаген». Я сразу вспомнил своего отца, земля ему пухом, он, когда чего-то не знал, вместо «Я не знаю» всегда говорил «я НЕ копенгаген». А здесь, наоборот «ДАЛЕЕ копненгаген» и я весь аукцион страдал, пытаясь сообразить, что же это значит. Наверное, размышлял я, это у ведущего означает «хороший лот», и он много чего хорошего про него знает, но информации много, а времени мало, и поэтому он ограничивается таким вот специфическим выражением – «далее копенгаген», то есть - всё хорошо.
Неприятный тип сделал паузу, и посмотрел на профессора. – Знаете, что на самом деле это  оказалось? – Когда тот отрицательно покачал головой, продолжил: - Это оказалось местом изготовления лота, Дания Копенгаген, что-то вроде маде ин… Я, когда от скуки, дочитал до конца описание лотов в каталоге, и увидел эту приписку, чуть со стула не упал. И теперь всех плохих ведущих называю «далее копенгаген».
     Так посмеиваясь, они пошли на выход, а Люба, стоявшая за витринкой, шумно выдохнула, и выждав немного, выглянула из своего укрытия, проверяя, действительно ли осталась одна. Затем подошла к рисунку, который уже вернулся на стену, и стала смотреть на него совершенно другими глазами. «Они уверенны на сто процентов… Вот так вот – я художник уровня Саврасова. Слышали бы это наши…». Восторг и гордость переполняли её. «Я, слышите – Я, Любовь Александровна Воронина автор этого шедевра…» Она испугано зажала себе рот ладошкой, чтобы не закричать вслух во всё горло. Её распирало от гордости за себя. «Тихо-тихо, успокойся. А что такого? Почему я должна успокоиться? Я гений, и это факт. И я не хочу успокаиваться… Наоборот, я хочу чтобы все узнали об этом. И главное чтобы узнала ОНА. Позвонить ей? Похвастать? Интересная мысль. А что сказать? Что только что, какие-то хмыри проверили мой рисунок и признали его Саврасовым? Что готовы заплатить за него 100 000? Чего интересно, рублей?» Она открыла страницу каталога со своим рисунком и увидела рядом эстимейт 3000 – 5000 Евро. «Сколько это в рублях-то? Какой сейчас курс? Ну, пусть будет сорок, умножаем на 3000 и получаем 120 000 рублей, это уже больше чем сто, тогда о каких ста тысячах они говорили? О ста тысячах евро?» У неё закружилась голова, и она облокотилась плечом о ближайшую витрину, чтобы не упасть. «Господи это сколько же в рублях?» Сумма была настолько фантастической, что она никак не могла сосредоточиться на чём-то… Когда пришла в себя то увидела, что держит перед собою телефон и собирается звонить Халитовой. «Зачем я это делаю? Что я ей кажу? Как она отреагирует, вдруг обидится, что я узнала её секретный бизнес? И что тогда?  Не торопись, обдумай всё. Ну например ей можно сказать, что какие-то люди готовы торговаться до ста тысяч евро за мой рисунок – пусть знает. Пусть оценит… Оценит что? Ну не знаю, что-нибудь оценит. Скажет что я молодец, а заодно поймёт, что я на её стороне. А вдруг испугается, что я всё узнала, это ведь огромные деньги? Вдруг подумает, что я хочу свою законную долю? Сколько бы это могло быть кстати? Ну, например, десять процентов, это десять тысяч евро. Сколько это в рублях-то? Четыреста тысяч? Ужас какой, у мамы зарплата тридцать пять, а у папы пенсия пятнадцать… Даа… Целый годовой доход, это было бы здорово. А почему десять процентов, а не двадцать или пятьдесят? И что? Я сейчас позвоню и буду торговаться со Светланой? Скажу ей, что хочу участвовать в прибыли? А если она пошлёт меня куда подальше? Скажет, что с такой крохоборкой не желает иметь дело. Что тогда? Скажет, раз такая умная – торгуй сама своими рисунками… О мой Бог, что же мне делать? Нужно с кем-нибудь посоветоваться. Марине позвонить? А что спросить у неё? Рассказать, что подслушала и спросить, как быть?». И тут, бешенная мысль, молнией сверкнула у неё в голове: – «Я сама завтра буду торговаться с этими жуликами, зарегистрируюсь и буду поднимать ставки, а потом позвоню Светлане и расскажу, что не только всё знаю, но и готова помогать ей. И в доказательство своей преданности, скажу, что заработала для неё эти сто тысяч Евро. Тогда она меня оценит»…

Мастерская Тархановой
- Наши нашли девушку. Её держат в подвале, на Черёмушкинском рынке.
- Кто держит?
- Даги. Менты продали им её.
- И какой план?
- Две группы во главе с Ирэной будут вытаскивать её от туда сегодня.
- Ого, предстоит большая стрельба. В лоб нельзя идти, будет много крови.
- В лоб никто и не собирается. План такой: У них несколько точек по Москве, одна главная на Черёмушкинском рынке, вторая поменьше на Кузьминском, плюс несколько ресторанов и борделей под видом саун. На все точки в одно и тоже время, будут совершены нападения, что-то обстреляют, что-то подожгут, что-то взорвут. Черёмушкинский не будут трогать час. После того, как они кинуться всеми силами по остальным своим точкам, выяснять размер бедствия – наши нанесут удар по рынку в Черёмушках, заберут девушку и сожгут его. Всё должно выглядеть как мафиозная разборка.
- Круто, а мы?
- Наша цель – ресторан на Орджоникидзе «Жи». Сегодня ночью, выдвигаемся двумя группами, первая проникает с 5-го Донского проезда на территорию комплекса, где находится ресторан и забрасывает его бутылками с зажигательной смесью. Наша группа прикрывает, если за первой увяжется погоня, то мы убираем преследователей.
- Отлично. Ты сама была на месте? Где мы стоим, где первая группа? Как отходим?
- Да я была на месте, и мы всё согласовали.
- Почему меня не взяла?
- Потому что тебе был приказ не высовываться.
- А сейчас, что изменилось?
-  Если начнётся стрельба, то лучше тебя никого нет, поэтому я настояла на твоём участии.
- Правильно настояла, а то я совсем засиделась тут.
- Зато Коровин почти готов. Готов?
- Да, почти. Кто руководит нашими двумя группами?
- Я.
- Во сколько всё начнётся?
- Ресторан работает до 24-00, мы выждем ещё два часа и в 2 ночи, как и все остальные отвлекающие группы, начнём. Там будет пять человек: три уборщицы и два охранника, так что, по идее, проблем быть не должно.
- В нашей группе прикрытия сколько человек?
- Трое, ты я и водитель.
- Кто водитель? Как всегда Лиза-лизавета?
- Нет, Заритова.
- Толстушка Земфира? Ты шутишь? Лучше уж тогда я поведу.
- Не такая уж она и толстушка, и не Земфира, а Зафира. Она справится, не придирайся, мы с тобой огневая поддержка. Не ей же пистолеты давать…
- Оружие ей тем более доверять нельзя, но и за руль её пускать не стоит. Там сложное место, одни переулки – заблудится. Она до утра там кататься будет…
- Угомонись, других вариантов нет, все остальные заняты в Кузьминках и Черёмушках
- А Света? Она нормальный водила.
- Она вместе с Верой далеко от Москвы, так что придётся иметь дело с Земфирой, тьфу ты чёрт, теперь тоже привяжется - с Зафирой.
- Плохо. Тем более что она сама из них же… Не перекинется в самый трудный момент на их сторону?
- Заритова не дагестанка, а чеченка, и это сильно не одно и тоже. Я тоже не русская, за меня не переживаешь?
- Как не русская, а какая?
- Татарка.
- Тоже мне иностранка, все русские немного татары, так что за тебя я не переживаю, тем более ты у меня на крючке.
- Чтооо? На каком крючке?
- А вот на таком. – Тарханова левой рукой быстро притянула Светлану к себе, а правую прижала к её промежности. Халитова охнула, но не отстранилась, наоборот лёгкими встречными движениями стала раскачиваться на руке Елены.
- Ещё, ещё. – Она сама усиливала нажим, крепче прижимаясь к Елене. - Не убирай руку, только не убирай руку. – Раскачивания становились всё энергичнее, а движения бёдер сильнее. – Ооо как хорошо, хочу кончить так. Ещё, ещё.
Елена быстро отстранилась, поймала рукой край юбки своей подруги, подняла её, и запустила ладонь под тонкие кружевные трусики в самую горячую глубину Светланы.
- Дааа. – Светлана стала ещё быстрее двигать бёдрами навстречу руке Елены, чувствуя приближение мощного оргазма. – Войди в меня, пожалуйста, пожалуйста. Оооох ещё, ещё сильнее, прошу тебя, не останавливайся.
Тарханова, согнув средний и безымянный пальцы,  вошла ими внутрь Светланы, и не вытаскивая их от туда, ещё больше ускорила движение ладони между её ног.
- Кончаю, кончаю, кон-ча-юююю. – Халитова сжала бедрами руку Елены и с протяжным стоном, стала дёргаться в мощном оргазме. Сжалась в последний раз, и повисла на руках Елены.
- Та с усилием удержала её и, нагнувшись, стала целовать её шею и губы.
- Тихо, тихо, тихо. Мммм, какая ты сладкая. Как я люблю, когда ты так кончаешь. Это предстоящая перестрелка тебя так заводит? – Шептала она в самое ухо подруге.
- Ты меня заводишь, а не перестрелка. – Движения губ возле её уха, снова стали отправлять волны желания по всему телу. -  Всё, всё, всё. На сегодня хватит, а то ночью работать ещё. Фууу.
Они отдышались
- На чём мы остановились, я забыла?
- Я целовала твою шею, а ты…
- Стоп, стоп. – Светлана прижала палец к губам Елены, останавливая её.
- Ладно, раз ты такая деловая – мы остановились на том, что Земфира не татарка, а чеченка и может встать на сторону своих.
- Не может. Знаешь, как она попала к нам?       
- Знаю, знаю. – Елена, сделала скептическое выражение лица. - Я знаю её историю – она открыто послала родню на фиг, когда её хотели выдать замуж за какого-то старого пердуна. После чего сбежала с любовницей в Москву. Тут пошла в полный отрыв, включая наркотики и проституцию. Я ничего не путаю? 
- Проституция – враньё.
- А ты откуда знаешь?
- Я её вытаскивала из борделя, куда её, под кайфом, притащила какая-то случайная знакомая.
- Хорошо, но наркотики-то были?
- Были-были, но она уже три года держится. Тут я спокойна, потому что, во-первых, она сама решила завязать. А чечены народ упрямый, им что в башку втемяшется – всё, добьются или сдохнут. А во-вторых её подружка собралась рожать, при условии образцово-показательного поведения Зафиры. У самой Заритовой с ребёнком не задалось, а вот подруга после сложного лечения и прочих препятствий наконец-то забеременела. Так что с наркотиками точно - всё. Они обе давно этого хотели, и…
- Ну, посмотрим, хотя если что – не говори, что я не предупреждала.
- Да ладно, нагнетать-то. Ты и на Воронину бочку катишь, а девочка ниже травы тише воды.
- А где она кстати? Семён Яковлевич, говорит, нет её уже несколько дней.
- Она предупредила, что к родителям нужно съездить. Папа пенсионер в больнице что ли? Не помню, что-то такое она говорила.
- Понятно, значит, скоро деньги понадобятся.
- Вот и я о том же. Без наших заработков ей придётся туго.
- Торги с её Саврасовым завтра?
- Да завтра в 14-00.
- А в Москве сколько будет?
- Столько же, между нами нет временного сдвига.
- Повезло, а то если бы во время ночной операции начали названивать относительно ставок, было бы неудобно.
- Я же говорила, что в этот раз сделала заочную ставку - за сколько уйдёт, за столько и уйдёт. Звонить не должны.
- Но потом-то Илма позвонит?
- Должна, конечно, всегда звонит.
- Хорошо.

Машина. Зафира, Халитова и Тарханова.
- Здесь налево. Налево, твою мать. Нет. Она снова направо. Ну, третий круг даём а… Сколько можно? Света, я её сейчас пристрелю. Я, честное слово, сейчас пристрелю эту толстуху.
- Я не толстуха… И не надо орать, я знаю куда ехать.
- Спокойно, спокойно все. Мы действительно, опять повернули не туда. Припаркуйся здесь Земфира.
- Я не Земфира, а Зафира и парковаться здесь нельзя, там знак был. И тут одностороннее движение, поверни мы налево, оказались бы на встречке.
- Мы что на уроке вождения что ли? Давай ещё въезд в гараж потренируем, а лучше полицейский разворот. Ты знаешь, что такое полицейский разворот?
- Нет, не знаю, и тут нельзя разворачиваться, тут одностороннее движение.
- Света сколько времени? Близняшки, сейчас начнут без нас.
- Не дёргайся, ещё час до начала.
- А мы и катаемся уже час, так что в лучшем случае приедем впритык. Бензина бы хватило с такой ездой… Сколько в баке толстуха?
- Я не толстуха, а бак полный был.
- Вот именно был… Сейчас уже половина небось? Ещё половину сожжем пока доедем. На чём отваливать будем, а?
- Я знаю дорогу, не дёргай меня, вот смотри карту. – Она резко вильнула в бок, и на полном ходу ударила по тормозам, впритирку припарковавшись в положенном месте. От резкого торможения Халитова и Тарханова резко качнулись вперёд и если бы не ремни безопасности, то кто-нибудь из них обязательно разбил себе нос.
- Е...б твою мать, да она убить нас хочет. Ты совсем ох...ела толстая дура?
- Я не толстая. А ты собакина дочь, только орёшь под руку. Я хорошо вожу и знаю дорогу. – Она достала карту из бокового кармашка двери. – На, смотри, вот мы где. – Зафира ткнула пальцем в карту. - А ехать вот сюда. Видишь?
- Ты эти свои джигитовки брось, тут тебе не Чеченя. Там лихачить научилась? Света, дай мне, ради бога, сесть за руль, ну не доедем же с ней.
- Земфира поехали, поехали аккуратно.
- Я не Земфира, а Зафира.
- Ну какая, бл...ть разница? Земфира-Зафира, ты нарочно, что ли достаёшь нас? Вы там все в Чечне ебн...тые, или только ты?
- Ничего я не делаю, сиди спокойно, и скоро приедем. В Чечне все нормальные, не то что вы москвичи… Вот кто дёрганый.
- Опа, а чего ж ты сюда припёрлась-то? Раз тут так хрен...во? Сидела бы у себя в горах.
- Лена хватит, ты знаешь почему… Не нужно заводить друг друга перед работой.
- Приехали, вон машина блезняшек. – Зафира показала на припаркованную машину и резко повернула к ней.
- Быть не может, надо же мы живы и ещё сорок минут до начала - повезло… тормози, тормози врежемся в них!!! – Машина на полной скорости подлетела к машине близняшек, и с диким визгом шин остановилась в паре сантиметров от её бампера. – Нет, я всё-таки пристрелю её сейчас.. Эта чокнутая толстуха больше за руль не сядет.
- Я не толстуха. Сама ты чокнутая. Света, ну что она меня дёргает всё время?
- Замолкли обе, мы на месте. Земфира сиди в машине, Лена за мной - пошли, осмотримся.
Они вышли, и Тарханова, с такой силой, хлопнула дверью, что машина сильно качнулась в бок, и оттуда, приглушённо послышалось. - «Я не Земфира, а…» - Но они этого уже не услышали.
- Вот собакина дочь чеченская, все нервы измотала…
Они подошли ко второй машине, из которой вышли две стройных девушки совсем не похожие друг на друга.
- Привет близняшки, давно здесь?
- Да, с час, наверное.
- Молодцы.
- А вы чего так долго?
- Да у нас водила отмороженная толстуха..
- Лена перестань..
- Заритова?
- Да.
- Не повезло, мы с ней один раз ездили, я думала, разобьёмся. Больше с ней в машину ни за что не сядем.
- Вот. И я о том же…
- Стоп, кончайте базар. Сосредоточимся на деле. Все всё знают. – Халитова посмотрела на близняшек. -  Ваша машина стоит с той стороны комплекса, возле запасного выезда. Вы вдвоём забрасываете ресторан бутылками с зажигательной смесью, и отходите. Никаких перестрелок, бросили и отход. Понятно?
- Да.
- Мы, со стороны основного входа, вас прикрываем. Если они быстро очухаются, и кинуться за вами, мы их накроем сзади. Понятно? – Все кивнули. – Запасной выезд не работает, шлагбаум там пристёгнут замком, на машинах там не проехать. Если всё пойдёт плохо, и они решат догнать вас на машине, то им придётся проехать мимо нас, через основной въезд. – Она посмотрела на Тарханову. – Мы выходим и открываем по ним огонь точно, когда они окажутся перед шлагбаумом, чтобы естественным образом заблокировать выезд. Ясно?
- Да ясно. – Тарханова утвердительно кивнула, и обратилась к близняшкам – Вы смотрели, сколько там машин на парковке перед рестораном?
- Да, три.
- А обычно сколько?
- Вчера была одна.
- И что это значит? Их там больше сегодня?
- Неизвестно. Ресторан уже закрыт, окна тёмные. Перед закрытием я заходила. - Сказала одна из близняшек. – Было пусто.
Они все вчетвером, подошли к запасному выезду и заглянули во двор парковки. На площади между зданиями действительно стояло несколько автомобилей: три возле ресторана и ещё два напротив, возле другого здания.
- Не нравится мне это. – Тарханова внимательно рассматривала противоположное от ресторана здание. – Что в нём?
- Там офисы, я проверяла. – Халитова тоже, напряжённо смотрела на него, но окна были тёмные и никакого движения в них не просматривалось.
Тарханова обернулась к блезняшкам:
- Сколько у вас с собой бутылок?
- Четыре, по одной в каждой руке.
- Мало. Одну обязательно киньте в машины возле ресторана. Хорошо бы и в эти тоже. Она показала на противоположные. - Но тогда на сам ресторан останется всего две.
- Это уже перебор, наша задача не уничтожить здесь всё, а выполнить отвлекающий манёвр. 
- Это их задача, а наша - обеспечить безопасный отход. И мне не нравятся эти машины.
- Мне тоже не нравятся, но если мы заблокируем выезд, то уже не будет важно, сколько их там.
- Ладно, посмотрим.
Они распределились по своим местам и стали ждать нужного времени. Во дворе возле ресторана ничего не происходило и это вселяло некоторую уверенность, что всё должно пройти гладко.
Наконец часы показали ровно 2 ночи и из машины близняшек выскочили две тёмные фигуры. Быстро и незаметно, они проскользнули мимо шлагбаума, подбежали к ресторану, где через секунду вспыхнула одна из машин, осветив своим дёргающимся пламенем место парковки. Темные силуэты на его фоне выглядели по мультяшному неестественно.
- Почему не загорается ресторан? Не добросили что ли? – Не успела договорить Елена, как пламя разбило окно изнутри ресторана, и вырвалось наружу с искрами и дымом. – Добросили молодцы. Ну, теперь отход и всё. Толстуха, заводи машину.
- Я не глушила, и я не…
Но договорить она не успела, раздались выстрелы, и одна из тёмных фигур упала посреди площади.
- Близняшку подстрелили, я к ней, а вы на машине закроете нас. – Халитова выскочила из машины и кинулась на парковку между зданиями.
- Стой нельзя одной. – Но Халитова уже бежала пригнувшись к раненой девушке.
- Давай трогай, чего ждёшь?
Заритова изо всех сил нажала на газ, машина дернулась и заглохла.
- Бл...ть, что ещё? Что с машиной?
- Не знаю, всё должно быть в порядке. Сейчас заведу.
- Ну, сволочь толстая, я тебе это припомню. – Тарханова уже выпрыгнула из машины и на бегу крикнула Зафире. – Быстро заводись, и к нам.
С парковки опять послышались выстрелы. Это Халитова стреляла в противоположное от ресторана здание, закрывая собой раненную близняшку. В ответ тоже звучали выстрелы, причём уже и из ресторана тоже.
- Не трать патроны я сейчас. – Тарханова вытащила оба пистолета, развела руки в стороны и открыла огонь с двух рук одновременно по обоим зданиям. Оттуда посыпались битые стёкла, и стрельба на время прекратилась. Елена встала над Халитовой, и раненой девушкой, и не прекращая огонь, закричала ей:
- У твоей чеченки заглохла машина, так что выбираемся сами. – Пистолеты щёлкнули пустыми затворами, и она бросила их Светлане. – Перезаряжай. – Сама схватила два пистолета Халитовой, снова выпрямилась, и стала крутиться в обе стороны, стреляя одновременно, во всё что видела и не видела, не давая опомниться противнику.
- Сможешь тащить её, я прикрою.
- Да, сейчас перезаряжу твои пистолеты, и пойдём.
Из окон снова загремели выстрелы и пули стали бить по асфальту вокруг них.
- Не бойся, они стреляют вслепую. – Пистолеты опять щёлкнули пустыми звуками, и она снова бросила их Светлане, мгновенно взяв свои. – Толстуха, где ты там, е...б твою мать, со своей машиной. – Заорала она в сторону Заритовой.
Шлагбаум разлетелся в дребезги и на парковку, на огромной скорости, влетел автомобиль Зафиры, резко затормозил и в классическом полицейском развороте встал боком в сантиметрах от Халитовой и Тархановой.
- Чуть не сбила, чокнутая чеченка, но вовремя, очень вовремя. – Из дверей здания выскочило несколько человек, и машина, вставшая между ними, закрыла девушек от выстрелов. Заритова одной рукой распахнула дверцу, а вторую с пистолетом, не глядя, высунула в разбитое боковое окно и выпустила всю обойму в нападавших. Это дало несколько нужных мгновений Халитовой и Тархановой, для того чтобы погрузиться вместе с раненой в машину.
- Всё мы в машине - гони, гони отсюда.
- Заритова изо всех сил втопила педаль газа в пол, и машина, сорвавшись с места, выскочила с парковки.
- Фууу. Не ранена, Света ты не ранена? – Тарханова смотрела в заднее окно готовая стрелять, если там покажется машина. Но погони не было.
Их машина резко вильнула в проулок и они запетляли по узким улочкам.
- Только не заблудись здесь Зафира, только не заблудись, давай спокойно, сзади никого нет. – Тарханова повернулась к Светлане. – Что с близняшкой?
- Бедро пробито навылет, но артерия, вроде не задета, я зажала рану, поищи чем перевязать.
- Сзади есть аптечка, там есть бинт. – Подсказала Зафира, повернув голову в пол оборота.
- Не отвлекайся от дороги. – Тарханова покопалась в темноте -  Да нашла. – она достала бинт и стала перетягивать рану. – Её нужно к врачу. Какие инструкции на этот счёт?
- Нет инструкций, на базу в клуб, там вроде должен быть врач.
- Далеко и опасно. Здесь прямо по Вавилова, мы быстрее доедем до 31–й больницы, там мой земляк хирург, сейчас я ему позвоню.
- Чеченец? Это лучше - давай звони земляку. А он дежурит сегодня? – Спрашивала Тарханова, не отрываясь от перевязки.
- Не важно, он поможет. – Заритова набрала номер сотового. – Хамит это Зафира, срочно нужна помощь. Я везу раненную, огнестрел, бедро навылет. Нет, не задета. Поняла. А ты в больнице? Едешь уже. Хорошо. Что сказать охране на въезде? Аппендицит – ладно.
Она повернулась к Светлане и Елене. – Всё в порядке, нас встретят в хирургии.
- Молодец Зафира, а откуда у тебя пистолет оказался?
- Он всегда со мной.
- Двое упали, когда ты палила наугад – это круто.
- Случайность, а вот ВЫ на фоне огня, с обеих рук во все стороны – было страшно и красиво. Настоящий тёмный ангел, пламя, выстрелы, гильзы во все стороны… Научите меня так же?
- Страшно красиво? Так ты засмотрелась что ли, поэтому задержалась? – Тарханова с ехидцей посмотрела на чеченку. Та надулась, хотела что-то ответить, но Елена не дала. – Ладно-ладно, я шучу.  Это стрельба по македонски была – я тебя научу.

Офис детективного агентства. Танич.
Татьяна, быстро прошла по коридорам агентства и буквально ворвалась в отдел компьютерной безопасности. Там, среди нагромождения какого-то замысловатого оборудования, с висящими проводами, и дрыгающимися экранами, в сигаретном дыму такой плотности, что было странно, почему не срабатывает пожарная сигнализация,  сидело несколько человек, больше похожих на хиппи шестидесятых, чем на компьютерных ботаников.
- Привет наркоманы.
- Здравия желаем большому начальству. –  Отозвались специалисты компьютерной безопасности, не отворачиваясь от своих экранов.
- Выяснили?
- А то. – Откуда-то из-за стоек выполз самый толстый и самый неряшливый специалист.
Татьяна помахала перед собой руками, разгоняя табачный туман, чтобы увидеть его. – Вы в курсе, что курение на рабочем месте запрещено?
- В курсе, конечно.
- Нуу?
- Мы вообще не курим, ни на рабочем, ни на каком другом месте. Это криминалисты заходили только, что. Вот они нам и накурили здесь, сами мучаемся. А попробуй скажи им что-нибудь, так сразу в драку. Вот Вы их, когда увидите, Татьяна Николаевна, то обязательно скажите, чтобы они больше так не делали. Они вас только и слушаются.
- Пизд...бол ты Игорь, откройте окошко хоть, а то мне сейчас плохо станет.
Когда немного проветрилось, и появилась возможность видеть изображение на экране компьютера, Игорь стал докладывать ситуацию, тыкая толстыми пальцами по клавишам клавиатуры на своих коленях.
- Задание было сложным, но мы справились. Дама с фотографии – Вяземская Инна Григорьевна
- Игорь, твою мать. Ты сейчас допрыгаешься. – Татьяна повернулась, прикидывая, куда бы пнуть толстяка.
- Только без рук, только без рук… Вторая на фото - потомственная колдунья Тамила, в быту Анна Викторовна Малькова. Победительница второго сезона «Битвы экстрасенсов», очень дорогая и модная целительница о-то-все-го.
- Ох ты ж…
- Что попали?
- Попали, ещё как попали.
- Но это ещё не всё, она же администратор, популярного в узких кругах, форума самоубийц, под ником «богиня Кали».
- Охренеть… Адрес есть?
- Да, всё есть. Каждый день она принимает, так сказать пациентов, как колдунья Тамила в Лефортово, запись по телефону, адрес вот. – Он протянул листочек с адресом.
- А домашний адрес есть?
- Ну, не знаю насколько он у неё домашний, но сейчас она работает на форуме из квартиры, вот по этому адресу. -  И он протянул второй листочек.
Татьяна внимательно посмотрела в него. – Ну и почерк у тебя, таким только рецепты выписывать, ничего не понятно. Не пойму - только дом что ли? Квартиры нет?
- По айпи адресу точнее не скажу, но можем сейчас посмотреть в базах собственников недвижимости.
- Давай, смотри.
Пока Игорь со товарищи углубились в компьютеры, Татьяна достала телефон и набрала Рыкову. Он ответил после двух гудков.
- Рыков
- Это Танич. У нас есть подозреваемая. Потомственная колдунья и администратор сайта самоубийц в одном флаконе. Я думаю, что это наш клиент.
- Где она сейчас?
- У меня есть адрес.
- Диктуйте, записал. Мы там будем через тридцать минут. Вам сколько ехать?
- Столько же.
- Добро, встречаемся возле дома.
   
Через тридцать минут возле дома колдуньи
Татьяна въехала в арку панельного дома, и увидев несколько припаркованных чёрных джипов, приткнула свою машину рядом. Из ближайшего джипа вышли трое: Генерал Рыков, его помощник Андрей и здоровенный мужик в чёрном камуфляже, весь увешанный оружием.
- Отлично Татьяна Николаевна, мы готовы, квартиру уже выяснили, судя по её активности в интернете, она дома. – Рыков посмотрел на громилу в чёрном. – Ребята уже у двери?
- Да, можем заходить.
Татьяна наклонилась к Рыкову и спросила в полголоса: - А ордер и прочие мелочи уже есть?
- Нет, зачем нам? Мы её не будем официально арестовывать, так заберём для профилактической беседы и всё.
- А если она не одна там?
Рыков опять посмотрел на громилу. Тот понял вопрос и ответил:
- Она там одна.
- Тогда заходим.
Громила скомандовал в рацию «Начали» и операция началась. Что-то бухнуло, потом видно было, как замелькали какие-то тени в окнах квартиры, а через минуту из подъезда вышла группа вооружённых мужчин в чёрном, как пушинку вынося на руках сильно брыкающуюся девушку.
- Куда её?
- Давай во вторую машину. – Андрей показал рукой, куда нужно загрузить колдунью.
- Один из группы захвата подошёл к Рыкову и Татьяне, как к старшим. – Очень странная квартирка, даже жутковатая. Я бы взглянул на вашем месте. Кто она такая?
Рыков посмотрел на него: - Не важно. - Потом махнул Андрею:
- Двигай с девчонкой на третью точку, мы с Татьяной Николаевной посмотрим, что в квартире и тоже подъедем к вам.
- Без нас ничего не начинайте. – Татьяна еле успела крикнуть это в спину Андрею.
- Ладно. – и машины сорвались с места.
Рыков пошёл в подъезд, из которого вынесли девушку, и Татьяна поспешила за ним.
- Так себе местечко. – Констатировал генерал, поднимаясь по заплёванным ступеням к лифту. – Для дорогой целительницы.
- Да не фонтан. – Согласилась Татьяна, осторожно наступая между окурками и плевками.
Выйдя из лифта к двери квартиры, они как раз успели, прежде чем один из сотрудников опечатает сломанную дверь.
- Подождите несколько минут, дайте нам тут немного осмотреться. - Рыков и Татьяна вошли в квартиру и как будто переступили невидимую границу миров. Сразу за дверью начинался настоящий ведьмин вертеп.
- Ничего себе… Я думал такие только в сказках бывают…
Сразу от входа всё было затянуто, то ли настоящей, то ли искусственной паутиной, сквозь которую выглядывали черепа, и какие-то засохшие кисти рук с когтями. В нескольких нишах тускло мерцали толстенные свечи и на всех открытых участках стен были нарисованы таинственные знаки.
- Боже… - Татьяна ещё осторожнее перешагивала через всякие странные предметы на полу, что-то среднее между мешками с мусором и мешками с расчленёнными трупами. – Странно в таком зловещем месте вполне приятный запах. – Она принюхалась. – Какие-то благовония.
- А, по-моему, смрад и есть смрад. Как здесь можно жить?
- Это точно, и где здесь может быть компьютер?
- Его, наверное, уже изъяли.
- Не заметила, чтобы его выносили. Будем надеяться, что так и было, тем более его здесь нет. Ну, разве что он стал невидимым.
- Вряд ли… Ну, что хватит? По мне так достаточно. Я всё увидел - поедем, вышибем из неё всю дурь.
- Поедем, вышибем…