Выкладываю свою старенькую "тематическую пьесу". Ее даже ставили в СТД в рамках конкурсных показов. Кстати, конкурс проходил под эгидой Правительства Москвы. Другое время было. Посвободнее. Сейчас, конечно, так бы не писала... Но, может, кого заинтересует.
Пьеса
«Зоопарк» или «Моральные уроды и их разновидности»
Истерия на тему неразделенности
Шагнувшим в небо посвящается…
Действующие лица:
Лэсс, она же Лариса - розовая чайка
Алекс, она же Алена - розовая чайка
Сергей Чечин, он же Сокол - безногий поэт, который научился летать, ему за 40
Вика - последняя любовь Алекс
Света - композитор и музыкант, последняя любовь Лэсс, возможно, тоже розовая чайка
Игорь - женатый любовник Светы, скрипач, около 40
Витек - душитель кошек, жених Алекс, около 30
Машка - подруга Лэсс, которая показала когда-то Лэсс ее сущность
Ирэн, она же Ира - девушка, отвергнутая Машкой, Светина «Лунная соната»
Возраст всех девушек от 25 до 31 года.
I действие
На леске висит картонная дверь, к двери подбегает девушка, это Лэсс, в руках у нее пейджер. Она сначала звонит, потом стучит в дверь, дверь поднимается к небу. За дверью, на полу, сидит другая девушка - это Алекс, в руках у нее скрипка, одна рука перемотана тряпкой, на ней видна кровь.
Лэсс: Что все это значит?!
Алекс: (Молчит, водит смычком по струнам, раздаются звуки, напоминающие скрежет/.
Лэсс: Прекрати! Где ты взяла эту скрипку? Какого черта?! (Алекс продолжает играть, Лэсс подбегает и выхватывает у нее скрипку.)
Алекс: (спокойно). Оставь музыку! Я решила стать великим маэстро!
Лэсс: (забрав скрипку, откладывает ее в сторону). Послушай, что все это значит? Что за сообщение на пейджере? Что значит: «Прощай»?
Алекс: Не можешь, не прощай. Но лучше простить, легче станет.
Лэсс: Послушай, ты срываешь меня с работы, я думаю, что что-то случилось, бегу сюда, как ненормальная, а ты тут на скрипочке играешь!
Алекс: Уже не играю. А ты и впрямь думаешь, что ты нормальная?
Лэсс: Здравствуй, психоаналитик! Ты вызвала меня за тем, чтобы спросить об этом?
Алекс: Нет, я просто струсила. (Машет рукой, Лэсс замечает тряпку.)
Лэсс: Что у тебя с рукой?
Алекс: Ерунда. Смычком поранилась. До свадьбы все заживет.
Лэсс: (испуганно, присев на корточки перед Алекс). Ты что, вены резала? (пытается взять ее за руку, Алекс вырывается.)
Алекс: Говорю же, смычком поранилась, отпусти!
Лэсс: Что случилось? Что она тебе такого сказала?
Алекс: Сказала то, что должна была сказать. То, что иногда говорят в этих клинических случаях.
Лэсс: Но тебе же не 14 лет, ты могла все предположить заранее, ведь это не в первый раз и не в последний, наверное!
Алекс: А я думаю, что в последний! Все! Я устала! Я больше не могу так! Я хочу жить! Ты понимаешь – жить! Нор-маль-но!
Лэсс: Ты итак живешь нормально, не хуже других. У всех есть свои проблемы, на то она и жизнь, чтобы они были!
Алекс: У нормальных людей – нормальные проблемы, а мы – уроды! Мы – уроды, ты хоть это-то понимаешь?!
Лэсс: Если тебе нравится считать себя уродом – считай, а я не думаю, что я – урод! (смотрится в воображаемое зеркало). Конечно, не Синди Кроуффорд, но вполне даже ничего!
Алекс: Кли-ни-ка! Я не о внешности! Я спрашиваю тебя: кто ты?
Лэсс: (дурачится, приседает возле Алекс). Аленушка, ты, что же не узнаешь меня? Это я – твоя Лэсс, если хочешь, зови меня Лариской, хоть я и не люблю этого. Да хоть Жориком, если тебе так нравится!
Алекс: Лэсс!!! Прекрати дурачиться! Ты же понимаешь о чем я!
Лэсс: Ты хочешь выяснить степень моей нормальности? Так вот, я себя чувствую совершенно нор-маль-ной.
Алекс: Тогда почему ты не выйдешь замуж и не родишь детей?
Лэсс: Что, прямо сейчас?!
Алекс: Вообще…
Лэсс: Что у тебя за дурацкие стереотипы?! Ты же знаешь: я уже была замужем, мне там не понравилось! И вообще, мы с тобой вдвоем, а многие женщины одиноки. Думаешь, им легче?
Алекс: Им легче. У них есть выбор, вон, сколько вокруг мужиков! И в том, что эти дамы одиноки, они виноваты сами! У них же столько возможностей. А мы можем выбирать только из небольшой кучки таких же уродов, как сами. Потому, что нормальным женщинам мы не нужны. Скажи, тебя полюбит нормальная женщина?
Лэсс: Любила.
Алекс: И что? Что из этого вышло?!
Лэсс: Ты знаешь. Я не любила ее…
Алекс: Замечательно! Просто у нее был муж, и ты не захотела с ним тягаться, т.к. знала, что она все равно не променяет его на тебя.
Лэсс: Я не собиралась ни с кем тягаться, просто тогда появилась ты, и я выбрала совместную жизнь, а не банальную любовную интрижку.
Алекс: Потому, что знала, что она все равно будет возвращаться к нему в теплую постельку, а ты останешься одна долгими зимними ночами.
Лэсс: Да, я не люблю одиноких ночей и потом, зачем ей было влезать во все это? Засосало бы еще, а я потом виноватой осталась. Так что, я ее просто пожалела, пусть человек живет, как положено. И самое главное: я ее не лю-би-ла!
Алекс: Значит, ты согласна со мной, что мы – уроды!
Лэсс: Да, милая Алекс, мы – уроды! Но уродство – это всего лишь непохожесть, отход от шаблона. Просто, когда нас выкраивали, использовали другие лекала и что с того?! Не всем же слонам быть серыми! В конце концов, это просто скучно! И если кто-то тебе говорит: нет, это может значить, что человек не хочет менять своих привычек или боится необычного, а, может, ты его просто не смогла заинтересовать, как личность, ну или волосы у тебя не того цвета. Ведь в любой любви почти всегда действует закон невзаимности. Знаешь, у меня была одна поэтесса, она писала мне стихи. Я их читала, но мое вдохновение принадлежало другой, у которой была красивая улыбка, смешная родинка и куча поклонников, которым она все это дарила. Еще была одна художница, ей нравились мои руки, и она хотела их рисовать. Но ее картины так и не украсили моих стен, ведь я в то время считала, что люблю двухметровую львицу, которая часами наглаживает свои брюки, чтобы кто-нибудь измял их в темной подворотне. Я дарила ей утюги. А до этого я долго любила одну сумасшедшую, которая к тому же была режиссером. Я дарила ей свои фантазии, а она учила брить ноги одну не очень талантливую актрису, из которой решила сделать приму. Я слишком увлеклась этим спектаклем и не заметила, как надувает воздушные шарики человек, который называл меня чудом через букву «ю»…
Алекс: И что стало с этими шариками?
Лэсс: Да ничего, лопнули вот и все и «чюда» не стало. Между прочим, он-то как раз и был самым нормальным из всех ненормальных, мой бедный отверженный принц.
Алекс: Но нормальных людей отвергают все равно не так. Не так, как нас! Им не говорят: «Вот если бы ты была мужчиной!»
Лэсс: (Все еще о своем) Ну да, он ведь итак был мужчиной, хотя о ком это можно сказать с уверенностью? (вернулась на землю) Значит, тебя опять отвергли по половому признаку. Но это даже лучше чем, если бы тебе сказали: «Вот, если бы у тебя были зеленые глаза и фигура не как у бегемота или: «Вот, если бы ты умела играть на скрипке!» Так, что радуйся, что тебе просто не удалось сломать стереотипы. Да и зачем кормить верблюдов мармеладом, если они хотят верблюжьей колючки?! От мармелада у них может несварение приключиться. Пожалей бедных верблюдов!
Алекс: А меня кто пожалеет? Верблюды? Уж лучше б я была верблюжьей колючкой! А в глаза можно линзы вставить, и на скрипке научиться. Я вот уже учусь. Кстати, куда ты ее дела? Дай сюда, я хочу музыки, я решила стать великим маэстро! (Находит скрипку, подползает к ней, берет и лежа начинает водить смычком по струнам, издавая жалобные, плачущие звуки.)
Лэсс: Недостающие детали тоже пришить можно, если уж тебе так хочется. Да только дело-то зачастую не в этом. Уж если кто-то меня полюбит по-настоящему, то ему будет наплевать мужчина я или женщина, и на стереотипы тоже будет наплевать! (Алекс продолжает играть на скрипке, в комнату въезжает инвалид на коляске, это Сергей по кличке Чечин).
Чечин: Привет, пацаны, у вас что, праздник?
Лэсс: Привет, Чеч! Вся наша жизнь – вечный праздник.
Чечин: А откуда инструмент?
Алекс: (садится, кладет скрипку на пол). Сменяла у одного музыканта на бутылку водки.
Чечин: Зачем он тебе? Лучше бы мне отдала эту водку, я бы тебе, знаешь, как спел.
Алекс: Чечин, ты классный парень и поешь здорово, но иногда так к классике тянет, черт возьми!
Лэсс: Странно. Мне тоже кое-кто сегодня сказал, что к классике тянет. Удивительное совпадение.
Чечин: Ничего удивительного. Классика – это то, что всегда, сегодня, завтра, через 100 лет. Я вот тут тоже одну вещичку задумал, только на классику вряд ли потянет, однако душа требует: пиши!
Лэсс: А ты слушайся ее, душу свою, пиши, если она просит.
Чечин: Правильно, кто же еще попросит, чтобы я писал, только душа одна и то потому, что моя.
Алекс: Ну, ты не прибедняйся, мы знаем, что ты у нас знаменитость, вон и стихи твои в журнале видели и рассказы. Так что твоя душа просит правильно. Да и мы попросим, ведь наши души с твоей похожи, как бездомные кошки на мусорном баке.
Чечин: (улыбается). Ну, я, Аленка, все же не кошка, а кот, и прошу учесть этот неприятный для тебя момент! И хоть ног у меня нет, зато все остальные аксессуары присутствуют, прости еще раз, самца подлого! А вот женщин, пожалуй, я люблю так же страстно и самозабвенно, как и вы, только не всегда на своем «Мерседесе» их догоняю. Вот и приходится писать о том, чего на самом деле не было, хотя и очень хотелось.
Алекс: Чеч, мы такие же, как и ты, хоть и на своих двоих ходим. Наш пол, Чеч, - для нас порой - твоя инвалидная коляска, не всех женщин на ней догонишь!
Чечин: А вы за ними не гоняйтесь, поджидайте в засаде, как я. А когда они бдительность потеряют, выскакивайте и сачком их, сачком!
Алекс: Хорошая идея!
Чечин: А я о чем?! Только что-то премии до сих пор не вижу! За идеи, господа, нужно проставляться! И потом, я же должен как-то вдохновение свое стимулировать!
Лэсс: Ты хоть скажи сначала, о чем писать задумал, а потом уж и о стимуляции вдохновения поговорим.
Чечин: Почему потом! (достает откуда-то из коляски грелку). У меня есть тут перпетум мобиле, тащи мензурки, будем вдохновляться! (Лэсс приносит рюмки, Чечин разливает.)
Алекс: За уродов!
Лэсс: Ну, ты достала! (Смущенно смотрит на Чечина.)
Чечин: А я не обижаюсь, вы же знаете. Чего на правду обижаться. Что сделано, то сделано, не переделаешь. За уродов, так за уродов! (Пьет.)
Алекс: Ты Чечин, не урод. Ты таким не родился, тебя жизнь покалечила. А я урод, я такой родилась, так что тут у нас с тобой несостыковочка. (Пьет.)
Лэсс: (выпила). Чего ты все ноешь и ноешь? Чего тебе нужно, в конце концов?
Алекс: Я хочу быть обычным огурцом в общей банке!
Чечин: Да, огурца нам здесь как раз и не хватает для полной феличиты.
Лэсс: Ну, будь огурцом, кто тебе не дает!
Алекс: Природа! Не родилась я огурцом, вот что хреново!
Лэсс: Вот, блин, ну будь помидором! Ты посмотри вокруг: таких как ты тысячи, а может, и миллионы, фильмы, клипы, песни – да почти половина об этом, это вообще сейчас модно, а ты плачешься. Не актуальную тему ты выбрала для своих соплей. Ну, есть проблемы, ну не понимают тебя некоторые гетеро, ну и что с того. Что же теперь вешаться, что ли или вены резать?!
Алекс: (прячет руку). Еще скажи: «А кому сейчас легко!» А мне плевать, что таких тысячи. Я у себя одна и мне хреново. Я хочу быть простым малосольным огурцом в общем рассоле!
Лэсс: Да фиг с ней с этой Викой, чего ты паришься! Не вышел у вас с ней салат и что теперь в банку лезть?!
Чечин: Ален, тебя что, кто-то обидел? Ого, да у тебя рука в крови!
Алекс: Салат резала…
Чечин: Ты что, сдурела! А как же мы? Ты о нас подумала: обо мне, о Лариске, в конце концов! Мы же тебя любим!
Алекс: Только вы меня и любите и то, как больные больную. Потому что: рыбак рыбака, одного поля ягоды, ну и типа того. А я хочу настоящей любви, любви, а не жалости, понятно вам! Ты что, Чеч, всерьез думаешь, что Лариска меня любит? Да на фиг я ей нужна была бы, если бы ее Светка не послала. Нашей Лэсс просто нужно с кем-то жить, она одиночества боится…
Лэсс: (поет).
Просто встретились два одиночества.
Развели у дороги костер.
А костру разгораться не хочется.
Вот и весь разговор.
Чечин: Я тоже не очень люблю пить в одиночестве, прямо алкоголизм какой-то получается. Так давайте выпьем за компанию! (Разливает, пьют.)
Лэсс: Классный ты, Чеч, мужик! Не было бы у меня Аленки, я бы замуж за тебя пошла! Клянусь всеми розовыми розами мира!
Чечин: Ой, не клянись, Ларик, не клянись, я ведь мужчина горячий! Подкачу ночью свою карету и выкраду тебя прямо из теплой постельки!
Лэсс: Ну, все! Я же теперь ночами спать не буду, соблазнитель коварный! (Целует Чечина в макушку.)
Чечин: Так что ты, Аленка, блюди свою половину, а то увезу я ее к себе на далекий Мадагаскар, потом не отыщешь!
Алекс: Ну что вы все ржете?! Вам хоть голову отруби, как курице, вы все равно ржать будете!
Чечин: Не мы ржать будем, а наши куриные головы покатятся по земле с великим и неустанным ржанием.
Лэсс: Куриный апокалипсис!
Чечин: Под это дело хорошо бы цыпленка жареного!
(В комнату врывается мужчина. Это Игорь – женатый любовник Светы.)
Игорь: Где Светка?
Чечин: О, Игорек, привет! Ты принес нам жареного цыпленка?
Игорь: Какой еще к черту цыпленок?! Светка где?!
Чечин: Это пароль у нас такой входной, а отзыв у тебя неправильный.
Игорь: Да пошел ты! Где вы дели Светку?
Лэсс: С чего ты взял, что она здесь?
Игорь: Она мне позвонила и сказала, чтобы я больше… Короче, где она?
Алекс: Игорек, хочешь, я тебе на скрипке сыграю, ты же любишь скрипку. У меня здорово получается. (Берет скрипку, начинает играть, раздаются звуки, похожие на смех.)
Игорь: Так это ты моей жене стукнула, сволочь, сейчас я тебя придушу. (Бросается к Алекс, хватает ее за больную руку, скрипка падает.)
Алекс: Идиот! Мне больно, отпусти. Никому я не стучала. (Лэсс и Чечин оттаскивают Игоря.)
Чечин: Ай-яй-яй, Игорек! Ты же скрипач, интеллигентный можно сказать человек, ты же Шопеном балуешься, а музыки ценить не умеешь!
Игорь: Какая еще к черту музыка?!
Алекс: Я могу повторить! (Берет скрипку.)
Игорь: Я тебя умоляю, не насилуй инструмент! Мои уши этого не выдержат!
Лэсс: Ладно, Алекс, оставь скрипку. Игорек, на выпей и успокойся. (Дает ему рюмку, он залпом выпивает.) А теперь толком расскажи, что случилось с твоей женой и что случилось со Светкой.
Игорь: (почти успокоился). Не знаю. Кто-то то ли позвонил, то ли написал моей жене про любовн…, ну то есть про Светку. Жена, видимо со Светкой беседовала, теперь меня выгнала, и Светка тоже.
Алекс: Ну, ты, мужик попал. Аккуратнее надо было. Любовниц иметь дело тонкое, не каждый умеет.
Игорь: Да пошла ты, скрипачка хренова!
Чечин: И откуда ты, Игорек, набрался слов таких нехороших, неужто в своей консерватории?
Игорек: Это не я набрался! Это Светка от вас набралась!
Лэсс: Чего, например?
Игорь: А то ты не знаешь?! Пока она с вами не познакомилась, она же другим человеком была! Мы же с ней уже два года вместе!
Лэсс: Вместе ли?
Игорь: Нас устраивало.
Лэсс: Это тебя устраивало. Жена все ему постирала, погладила, накормила, он – красавец весь такой из себя чистенький к Светке бегом, сделал делишки и опять к детишкам, а Светка вечерами на луну воет. Устраивало их!
Игорь: Чистенький! А что я к ней грязным должен был приходить? В конце концов, мы с ней музыкой занимались! А замуж я ей не запрещал выходить. Я ей сам говорил: как только, кто на горизонте появится, сразу выходи. Я что ее держал что ли?!
Лэсс: Видимо, она тебя все же любила, музыкант!
Алекс: Паганини! (Произносит с южным фрикативным «г».)
Игорь: Я, может, тоже ее любил! Что вы в этом понимаете!
Лэсс: Да куда уж нам понять вашу утонченную натуру! Так любил, что даже цветы забывал дарить, мне это за тебя приходилось делать еще и врать, что ты передал, чтобы ей, глупой, приятно было.
Игорь: Так это ты ей розы тогда принесла? Вот черт, а я, дурак, решил, что у нее новый ухажер объявился.
Чечин: Ага, …пиянист!
Алекс: И после этого аж целых три раза приносил ей мимозу.
Игорь: Я человек семейный, понимаете ли, у нас бюджет.
Лэсс: Да, бюджет и лимит. Лимит на любовь, на ласку, на подарки и на Светку.
Игорь: Вам всем легко тут меня судить! А что я должен был делать, семью бросать? Детей? Нам со Светой хорошо было вместе, музыка, порывы душевные, я человек искусства, мне нужна свежесть чувств, иначе я не могу играть! Да, я – творец, но у меня есть семья!
Чечин: Бюджет и лимит. Где-то я уже это слышал. Не нравишься ты мне, Игорек, уж больно много в тебе пошлости. Шел бы ты отсюда, не мешал музыку слушать. Ален, а ну-ка сыграй нам что-нибудь из Бетховена. (Алекс берет скрипку, играет, раздаются звуки похожие на смех.)
Игорь: Ну, ладно, я уйду, но пеняйте на себя, если это кто-то из вас позвонил моей жене!
Чечин: А что будет? Ты нас смычком заколешь или Моцартом отсальеришь?
Игорь: Как смеете вы! Вы, ничтожные бездарности, прикасаться к святому?! Не оскверняйте скрипку, не убивайте музыку! (Алекс входит в раж, Игорь закрывает уши и выбегает, только после этого Алекс перестает играть.)
Алекс: На этом ре-миноре разрешите закончить сюиту!
Лэсс: Алекс, ты точно ничего не писала и не звонила?
Алекс: Нет, конечно, чего я буду лезть, Светка не моя девушка.
Лэсс: Да вроде, как бы, и не моя.
Чечин: А, может, она моя девушка или вы опять смеете во мне сомневаться?!
Лэсс: Чеч, это ты что ли дуришь, а ну признавайся!
Чечин: Я не я, а так всем лучше будет, и жене его, и Светке.
Лэсс: Кто тебе дал право судить, ты что - царь или Бог?
Чечин: Ни Бог, ни царь и ни герой, и не сужу я, а рассуждаю.
Алекс: А он прав, Лэсс, так всем будет лучше и тебе, между прочим, тоже.
Лэсс: А я здесь при чем?
Алекс: А то мы не знаем, причем или не причем.
Лэсс: Да, ладно, перестань, ерунда все это. У меня есть только ты, а у тебя есть я, вот и все. Больше нам ничего не надо.
Алекс: Мы есть друг у друга, чтобы раны зализывать, да отлеживаться перед главной битвой за любовь, черт бы ее побрал!
Чечин: А хотите, девчонки, я вам стих один про любовь прочту, не классика, конечно, но и про меня там, и про вас.
Лэсс: Давай, Чеч, ты понимаешь, толк в любви, ты знаешь какого цвета стены. Читай.
Чечин:
Эта буква ласточкой первою.
А, может, с городскими стрижами,
Вошла в тебя давно, наверное.
Когда еще «Ж» в тебе не жужжали.
Хорошо быть мальчиком лет двенадцати,
Наслаждаясь стыдливостью девичьих щек,
Бугорками блузочными любоваться,
А потом, задыхаясь, еще и еще.
Оставлять букетики на подоконнике.
Притаившись возле ее окна,
Наблюдать на плечах ее капельки-родинки.
Становиться частью общего сна.
И не зная, что делать со своею невинностью,
Начинать по-взрослому сплевывать дым.
Самому себе отвечая взаимностью,
Хорошо быть неопытным и молодым
Мальчиком лет двенадцати,
Не знающим, что это за пряный запах.
И что язык нужен, чтоб целоваться,
А глаза нужны, чтоб не плакать.
Но эта буква с нами не ласкова,
Ласточкой первой или стрижем
Она столько «Ж» с собой перетаскивает.
А мы своих мальчиков не бережем.
Мы их отпускаем, но порой так хочется,
Притаившись возле ее окна,
Любоваться смешными трусами в цветочек,
Про себя отмечая: «Пришла весна!»
(Лэсс и Алекс апплодируют Чечину, он смущается, в комнату входит Вика, в руке у нее пакет.)
Чечин: Добро пожаловать, весна!
Вика: Здравствуйте. Я по делу. Алекс, можно тебя на минутку.
(Алекс выходит, сверху опускается картонная дверь, за которой остаются Чечин и Лэсс. Вика и Алекс стоят с другой стороны.)
Алекс: (прячет руку за спину). Зачем ты пришла? Я же просила.
Вика: Мне сказали, что ты болеешь.
Алекс: Кто сказал?
Вика: Позвонили и сказали.
Алекс: Мужчина?
Вика: Не знаю. Мама брала трубку.
Алекс: И ты пришла меня лечить? Я с детства не хожу по врачам, тем более не вызываю их на дом.
Вика: Но мы же друзья, я думала…
Алекс: Ты неправильно думала. Мы не друзья.
Вика: Почему?
Алекс: У меня итак уже слишком много друзей.
Вика: А разве может быть друзей слишком много?
Алекс: Да, особенно плохо, когда много друзей женского пола. Я не в силах уже заводить себе новых друзей из несостоявшихся… Впрочем, не важно! Слишком дорого дается такая дружба. Прости.
Вика: Возьми, я тут тебе апельсины принесла. (Протягивает Алекс пакет.)
Алекс: Типа: «хочешь сладких апельсинов», да? «Хочешь вслух рассказов длинных», так что ли? Ошибаешься, девочка, не будет больше ни апельсинов, ни рассказов, ничего. (Пытается оттолкнуть пакет раненой рукой.)
Вика: Что у тебя там?
Алекс: (прячет руку). Там у меня тоже, что и у всех, как вы изволили заметить ранее: я – не мужчина.
Вика: Прекрати паясничать, я про руку.
Алекс: А-а-а… про руку. Так там тоже ничего, просто решила себе их укоротить, чтобы не были слишком длинными. А то у меня уже кличка появилась Алена Долгорукая. Вот я и того…
Вика: Ты – идиотка!
Алекс: А я предупреждала, нужно была сразу бежать от меня, как от чумы, ну или, как от черта лысого, а ты: «Я сошла с ума!» Песенок наслушалась, романтики захотелось. А нет тут никакой романтики. Дерьмо все это. Уходи.
Вика: Но я не хочу.
Алекс: Я знаю, что не хочешь, поэтому уходи.
Вика: Я не хочу уходить.
Алекс: Ты что же хочешь ночевать под моей дверью? Странные метаморфозы, обычно это делала я только под твоей.
Вика: Я не хочу тебя терять.
Алекс: А ты меня и не находила. Не было меня и все. Была всего лишь сказка про розового слона, а теперь слон хочет быть серым. Уходи.
Вика: (берет Алекс за раненую руку.) Это ты из-за меня?
Алекс: Нет, девочка, ошибаешься, не из-за тебя. Из-за вас всех.
Вика: Но я не хотела, чтобы так было, я не специально. (Гладит по повязке.)
Алекс: Никто ничего не хотел, на этом и порешим. А теперь уходи, уходи навсегда.
Вика: Но я не смогу забыть.
Алекс: Сможешь, тебе, собственно, и нечего помнить.
Вика: А письма?
Алекс: Сожги, а то вдруг будущий муж прочтет – сразу развод и девичья фамилия. Сожги, ладно… (берет Вику за руки, держит, смотрит ей в глаза). Я не смогу быть твоим другом, не сумею…никогда. Прощай…
Вика: (не разнимая рук). Я принесла твои кассеты, там песня…
Алекс: Оставь себе песню, я тебе дарю. И знай, что она принадлежит теперь только тебе одной. Это все, что у нас было, только эта песня. А теперь уходи…
Вика: Но, Алекс! Алекс, я не понимаю! Я ничего не понимаю! Я не хочу уходить!
Алекс: Я тоже не хочу уходить, но так надо. Уходи! Уходи… пожалуйста…
(Отпускает руки, у обеих руки падают, как неживые, Вика уходит, Дверь поднимается в небо. Снова видно Чечина и Лэсс).
Лэсс: Алекс, прикинь, Чечин пишет про нас пьесу.
Алекс: (У нее вид мертвого человека). Про кого, про уродов?
Лэсс: Ну, если тебе так больше нравится, то да!
Алекс: Безумно интересно. В театре будет аншлаг. Всем очень хочется посмотреть, как живут обезьянки. Ты так и назови ее, Чеч, «Зоопарк».
Лэсс: А что, знаешь, как некоторых наша тема возбуждает. Побегут, как миленькие.
Чечин: Ага, будут ждать, когда же девочки любовью начнут заниматься. А я им, – а накося-выкуси. Не будет в моей пьесе никакого секса.
Лэсс: Вот тут-то и случится громадный облом.
Алекс: Обозлятся гетеро на бедных обезьянок, не покажут им обезьянки розовых попок, ая-яй.
Лэсс: Боюсь только, Чеч, тебя упрекнут, что не на том очки хочешь заработать. Эта тема слишком заезженная и кто хотел, тот себе популярность и денежки на этом уже давно сделал.
Чечин: Ну, допустим, любовь – тема, вообще, мягко говоря, не новая. Да и все остальные темы: одиночество в любом его виде, неустроенность мира и т.д. и т.п. Что делать, если в жизни всего только 64 ситуации, набор сюжетов ограничен. Да и потом, я же не о ваших проблемах хочу писать, а вообще о жизни нашей несуразной, разве у всех у нас не одни проблемы?! А что там скажут, мне наплевать! Я просто хочу рассказать об интересных людях, с которыми свела меня судьба. Люблю я вас, девчонки, вот и все! Потому и вдохновляете!
Алекс: Хорошо, что хоть кого-то мы еще можем вдохновить на что-то высокое! А то уж я думала, что только ворон каркать да собак лаять вдохновляю.
Чечин: Я вижу, Аленка, у тебя сегодня философическое настроение, давай разбавим тоску африканской жарою, 40 как ни как градусов. (наливает). За что на этот раз?
Алекс: За серых слонов!
Чечин: О’ кей. За серых, так за серых. А то: пить без тоста – пьянка просто. А так - культурная зоологическая беседа.
Алекс: Кто же, интересно, ей позвонил?
Лэсс: Ты про Игореву жену что ли?
Алекс: Нет, про Вику. Ей кто-то позвонил и сказал, что я болею. Зачем?
Чечин: Какой-то тайный доброжелатель у нас всех нашелся. И кто же это может быть? Просто детектив какой-то.
Лэсс: Что она тебе сказала?
Алекс: … Я подарила ей песню. Она так ничего и не поняла! Господи, но я же люблю ее! Люблю! Что же мне делать! (Садится на пол, закрывает лицо руками, плачет, Лэсс садится перед ней на корточки.)
Лэсс: А ты и люби ее. Люби ее, как музыку. Люби ее просто так, просто за то, что она есть. За то, что ты ее встретила. В конце концов, за то, что тебе захотелось играть на скрипке! (находит скрипку, дает ее Алекс). Создай из этого музыку, Алекс, и пусть все влюбленные мира ее услышат. Пусть твоя скрипка расскажет нам всем, что такое любовь. Только влюбленная скрипка умеет объясняться.
(Входит Света, в руке у нее чемодан.)
Алекс: В зоопарке сегодня день открытых дверей.
Света: Я вам не помешала? Ого, да у вас концерт!
Лэсс: Нам как раз не хватало дирижера. Пить будешь?
Света: Да, наливай. За что пьем?
Алекс: (кладет скрипку). За зоологию!
Света: О’ кей. (Пьет.)
Чечин: Свет, а ты откуда и куда?
Света: Уезжаю.
Алекс: А Игорек сегодня уже прибегал, искал тебя.
Света: Да пошел он! Пусть ищет себе другую дуру, а с меня хватит!
Лэсс: С чего это ты вдруг стала такой мудрой?
Света: Я устала, просто устала и все.
Чечин: Куда же ты собираешься ехать?
Света: Домой, к матери.
Лэсс: Коровам будешь сольфеджио преподавать?
Света: С коровами проще, они хотя бы молчат.
Алекс: Они мычат, а не молчат. От себя не убежишь. Что за идиотская идея добровольной ссылки? Кроме Игоря твоего есть и другие мужики, в конце концов. А скрипку для полного комплекта я тебе подарю, если ты не можешь без этого.
Чечин: Да, Светочка, мужиков полно! Есть я, например. Конечно, я не умею на фортепьянах да и на скрипках, признаться, не очень, зато пою я здорово.
Лэсс: Не приставай к ней, Чеч, пусть человек уезжает, если решил. Я бы тоже уехала, если б было куда.
Света: А поехали со мной, знаешь как там хорошо. Тихо. Кузнечики поют.
Лэсс: Кузнечики не поют, а стрекочут, они лапкой по крыльям водят, получается треск.
Света: Треск, но мелодичный, музыка. Поехали.
Лэсс: Я, конечно, люблю музыку, но не люблю коров, нет в них характера, сплошная тоска.
Чечин: А я люблю коров, они молоко дают, Светка, возьми меня с собой кузнечиков слушать.
Алекс: Значит ты, Чеч, решил своих обезьянок на коров променять?! А кто же нам будет стихи читать? Никуда мы тебя не отпустим. Ты наш и нам ты нужнее, чем коровам. Мы тебя никому не отдадим.
Света: Ну, как знаете. Счастливо оставаться. (Идет к двери.)
Лэсс: Ты куда? Постой! Ты что и вправду решила уехать?
Света: Нет, я просто так с чемоданом хожу, имидж у меня такой. Сказала же - уезжаю, не понятно, что ли?
Лэсс: (подходит к Свете). Послушай, не спеши, посиди еще с нами, никуда твои коровы не денутся. Останься.
Чечин: Давайте лучше еще выпьем, а потом уже будем решать, кто куда поедет. (Наливает всем, Света садится на чемодан.)
Лэсс: Давайте за любовь!
Света: А есть ли она вообще, может, это мы все сами себе придумываем, чтобы не скучно было?
Алекс: Может и так, но без этой выдумки не было бы никогда никакой музыки и стихов бы тоже не было.
Даже кузнечиков бы не было, одни коровы, которые дают молоко.
Чечин: Да что вы привязались к бедным коровам, что они вам сделали? Животные, как животные, не хуже других, полезнее даже.
Алекс: Понимаешь, Чеч, коровы – это правильно, это норма, они не выпадают из формулы, а обезьяны выпадают, они, в общем-то, не нужны.
Чечин: Как это не нужны? Ведь это от них мы и произошли!
Лэсс: Мы произошли от ребра…
Чечин: Все, так или иначе, для чего-то нужны, комары жабам, а жабы – цаплям. Зоология.
Алекс: Обезьянам нужны бананы, однако, бананам обезьяны без надобности.
Света: А причем тут любовь? Я что-то не понимаю.
Лэсс: И не надо ничего понимать, пей и все. (пьет). Любовь вообще не нужно понимать, нужно просто любить и не задумываться: правильно это или не правильно. Если задумываешься, значит, – это уже не любовь.
Света: Вот я задумалась насчет нас с Игорем и поняла, что любви больше нет, а, может, никогда и не было.
Лэсс: Тебе нравился его абсолютный слух, и ничего другого ты абсолютно не замечала, вот тебе и вся музыка.
Света: Боже мой, как же он виртуозно играет, он все же гений!
Алекс: Гад он ползучий, а не гений. Два года над тобой издевался, а ты терпела, дура. Ты, может, сама трижды гений, а его терпела. Он тебя что, оценил? Ты же ему музыку писала, а он даже ни разу не назвал твоего имени, не дай Бог жена узнает. Дерьмо он, чего бы он без тебя добился? Ведь это ты его сделала гением, потому что любила и верила, верила в его талант.
Чечин: Хватит уже о нем, много чести.
Лэсс: Действительно, давайте лучше о чем-нибудь добром и вечном поговорим.
Алекс: Ну, если о вечном, тогда давайте о невзаимности.
Чечин: А что о ней говорить. У каждого она своя. Вот нас тут четверо и ни одной взаимности.
Алекс: Господи, и почему же мы такие несчастные?
Лэсс: А где ты видела счастливых? Счастье – это сиюминутное состояние, оно не рассчитано на длительность. Можно быть счастливым некоторое время, но потом все становится на свои места.
Чечин: А вот и не правда! Я, например, почти всегда счастлив. Счастлив, когда вижу утром солнце, когда вижу траву, деревья, когда вас вижу, наконец! А слышать, как поют птицы разве не счастье? Я люблю мир и чувствую, как он любит меня. Ведь все это: и солнце, и деревья, и трава, и птицы, и даже, вы, глупые мои девчонки – все это подарил мне он, этот мир! А вы говорите – невзаимность!
Лэсс: Любовь, Чеч, это не только деревья и птицы.
Чечин: Ну да, есть еще кузнечики и коровы, как я про них забыл! Кстати, коровы дают молоко как раз от любви!
Лэсс: Да не хочу я этой коровьей взаимности! Хотя счастливым, конечно, можно быть в любви и без взаимности, просто оттого, что ты любишь, оттого, что умеешь это делать. Но иногда такой любовный альтруизм надоедает.
Алекс: Вот мне это все и надоело, надоело любить безответно и вообще надоело любить и врать себе надоело, что когда-нибудь найдется тот, кто ответит на мою любовь. Никогда ничего не будет! Не будет ответа – стучи, не стучи. Моя любовь – это закрытые двери. Так изначально было задумано, поставили меня перед этими дверями и не дали ни единого шанса на то, что когда-нибудь эти двери откроются.
Чечин: А выбить не пробовала?
Алекс: Пробовала, но не смогла, вернее, не стала. (Чечин делает знак Алекс, и она его увозит.)
Света: А, может, иногда так и нужно, взять и выбить, выбить из колеи, сделать что-нибудь не то и не так.
Лэсс: Может, нужно только знать когда и где.
Света: А прямо сейчас. Возьми все брось, и поехали со мной в деревню.
Лэсс: Зачем?
Света: Просто так.
Лэсс: Вот именно: просто так. Для тебя это – просто так, а для меня нет.
Света: Ты имеешь в виду Алекс?
Лэсс: И ее тоже.
Света: Но ведь вы с ней уже сто раз собирались расходиться, у нее вечные любовницы, зачем тебе все это?
Лэсс: А что можешь предложить ты? Ты ведь сейчас зовешь меня с собой потому, что тебе страшно одной вот так все бросить и уехать. И потом, тебе скучно, нужен компаньон, который будет слушать твою музыку, я подхожу лучше всего, конечно, но извини, я не хочу.
Света: А если бы я стала твоей любовницей, ты бы поехала?
Лэсс: Я же не гений, разве ты снизойдешь до простой смертной, которая никогда не сыграет тебе твой любимый концерт. Мое имя в этой афише не указано.
Света: Может быть, я бы нашла на ней местечко для твоего имени. Или я тебе не нравлюсь? (Подходит к Лэсс вплотную.)
Лэсс: Свет, ты решила поиздеваться? А если я соглашусь?
Света: Так я тебе нравлюсь или нет?
Лэсс: Не знаю…Я… (Света целует Лэсс в губы). Светка, ты пьяна! Ты с ума сошла! Что ты со мной делаешь! (Целует Свету, в это время входит Алекс, останавливается в нерешительности, замирает, потом быстро выходит, въезжает Чеч.)
Чечин: А что это с Аленкой? (видит целующихся девушек). Ого! (Девушки отскакивают друг от друга.)
Лэсс: А где Алекс?
Чечин: Убежала куда-то.
Лэсс: Она видела нас, наверное.
Света: А что мы такого делали? Мы просто прощались.
Лэсс: Прощались?
Света: Ну, да. Я ведь уезжаю.
Лэсс: А я?
Света: А ты беги за своей Алекс, а то мало ли что ей снова взбредет в голову!
Лэсс: Я сейчас, ты только никуда не уходи. (Убегает.)
Света: Пойду умоюсь, что-то жарко. (Выходит, Чеч подъезжает к телефону, снимает трубку что-то говорит, но никому не слышно, т. к. играет музыка. Появляются Алекс и Лэсс, Чечин уже отъехал от телефона.)
Лэсс: Мы же договорились не ревновать.
Алекс: Прости, просто сегодня у меня плохое настроение и потом ты ведь – моя, и я не могу спокойно смотреть, когда тебя целуют. (Входит Света.)
Света: Чего это вы ругаетесь, девочки?
Лэсс: Все нормально, мы уже помирились.
Чечин: Вот и славненько, за это нужно выпить! (Наливает в рюмки, все пьют, в это время входит Игорь.)
Игорь: Света, Светочка, ну, наконец, я тебя нашел. (видит чемодан). А это что?
Света: Футляр для скрипки с оркестром, два в одном!
Алекс: Она уезжает в деревню к коровам.
Света: Вместе с Лэсс.
Игорь: Что-то я не понял? В какую деревню? К каким коровам? С какой еще Лэсс?
Чечин: Не обижай коров, Паганини! Не смей касаться чистой любви! Если ты ничего не понимаешь в коровах, где уж тебе в любви разобраться!
Игорь: Оставим коров в деревне! Я хочу знать - с какой это еще Лэсс?!
Алекс: Очевидно, с этой. (Указывает на Лэсс.)
Света: (берет чемодан, Лэсс). Так ты едешь со мной или нет?
Лэсс: (смотрит то на Алекс, то на Свету). Но я… Я же не…
Света: Я пошла! (Идет к двери, Лэсс бросается за ней.)
Игорь: (падает перед Светой на колени). Милая моя, а как же я без тебя? Что же я буду без тебя делать? Я ведь жену ради тебя бросил, я музыку бросил, все бросил, я люблю тебя. (Обнимает ее за ноги.)
Чечин: Это не он жену бросил, а она его.
Алекс: Замолчи!
Света: (Игорю) Встань, простудишься, тебе же нельзя. (Поднимает его, отряхивает.)
Чечин: Как будто он ногами играет. Он же не футболист, Светочка, он – скрипач, точнее – трепач!
Игорь: Так ты не уедешь? Не бросишь меня?
Света: Не брошу. (Обнимаются, Лэсс садится на пол и сидит, опустив голову.)
Чечин: А сама меня к коровам звала. Вот оно женское непостоянство!
(Раздается телефонный звонок, Алекс подходит и снимает трубку.)
Алекс: (Игорю). Тебя жена.
Игорь: Откуда она узнала, что я здесь?
Алекс: Сказала, что кто-то позвонил.
Света: Игорь, не бери трубку! Пожалуйста…
Игорь: Я только узнаю, может, что-то очень важное. Может, мне из филармонии звонили. (берет трубку). Да. Да. Я не смог. Потом объясню. Хорошо, сейчас приеду. (кладет трубку на место. Свете). Я должен срочно уехать, там Анфисе плохо, я не могу ее оставить одну, я заберу ее и скоро вернусь.
Света: Я пойду с тобой.
Игорь: Не нужно. Я не хочу скандала. Иди к себе, а я скоро приеду. (Уходит. Света садится на чемодан, Алекс стоит посреди комнаты.)
Чечин: А кто такая Анфиса?
Света: Черепаха. (Встает, берет чемодан.)
Алекс: Давай помогу. (забирает у Светы чемодан).
Света: Спасибо. (Обе выходят.)
Чечин: Не вешай нос, Ларик! Держись молодцом. (Треплет ее по волосам, уезжает. Картонная дверь опускается с неба.)
Отредактировано Абсолютная Лю (18.04.19 03:42:27)
